Вызов Ганнибала

О падении Сагунта римляне узнали почти одновременно с возвращением очередного посольства. После бурных дебатов — принять ли брошенный Ганнибалом вызов — сенаторы вынесли решение об объявлении войны и утвердили его на народном собрании. Сразу же были совершены молебствия и жертвоприношения Марсу. Оставалось только известить о начале войны противников.
Чрезвычайное посольство прибыло в Карфаген в начале лета 218 г. Глава его, едва переступив порог Большого Совета, резко потребовал — выдать Ганнибала или взять на себя ответственность за нарушение договора. Даже сторонников уступок взорвала безапелляционность римских требований. Один за другим выступали карфагенские советники, приводя все новые и новые доводы в подкрепление необоснованности такого ультиматума. В ответ на оправдания карфагенян престарелый глава посольства, собрав края тоги, словно скрывал в ней последнее решение Рима, воскликнул: В складках тоги несу я войну или мир. Выбирайте! Войну! — раздались возмущенные возгласы. Итак, получайте желаемую вами войну , — холодно и торжественно проговорил римский посол, распуская складки своего одеяния.
Слоны Ганнибала. Ответ, который послы должны были привезти из Карфагена, ни у кого в Риме не вызывал сомнений. Италия пришла в движение. В городах и селениях проводился набор войска. Спешно строились корабли, чтобы переправить его во владения врага — Иберию и Ливию. Но планы римских полководцев разбились о давно продуманную тактику Ганнибала. Оставив небольшую часть своей армии в Иберии и еще меньшую отправив в Карфаген (на случай, впрочем, маловероятный) высадки римлян в Ливии, основную 100-тысячную армию он повел через горные альпийские переходы на север Италии. Там его меньше всего могли ждать римляне и с радостью должны были встретить еще не забывшие вкуса свободы галлы.
Переход через Альпы занял пятнадцать дней. Карфагеняне потеряли чуть ли не половину войска и почти всех слонов. Но цель, поставленная Ганнибалом, была достигнута. Как снежная лавина, обрушилось карфагенское войско на римлян, не ждавших его с севера. Верен был и расчет полководца на поддержку недавно покоренных римлянами галлов. Местные жители встречали карфагенян как друзей, приносили мясо, сыр, хлеб. Этот черный галльский хлеб, невиданный в южных широтах, вызывал у воинов Ганнибала не меньшее изумление, чем у галлов боевые слоны Ганнибала.
Первые победы и первые трудности Ганнибала. Первое сражение карфагенян с римлянами произошло у реки Тицина, левого притока Пада (По), в ноябре 218 г. Римляне были разбиты. В другом сражении, у реки Требии, полегло почти все римское войско. Наступала зима, и Ганнибал решил воспользоваться передышкой для приведения в порядок своего сильно поредевшего, усталого, голодного и оборванного войска. Но первая зимовка не дала желанного отдыха. Мало того, что воины, привыкшие к жаркому климату, страдали от холода, — изменилось отношение галлов, опасавшихся, что чужеземцы задержатся на их землях. Возникла даже опасность покушения на Ганнибала. Карфагенскому вождю пришлось каждодневно менять одежду, наряжаясь то ливийцем, то балеарцем. Волосы его принимали то рыжий, то светло-пепельный цвет.
Между тем известие о двойном поражении в Галлии вызвало в Риме тревогу. Было собрано новое войско во главе с консулом Гаем Фламинием, известным победами над галлами. Ранней весной Фламиний занял со своими легионами город Арреций в Северной Этрурии, лежащий на дороге в Рим. Обойти его было невозможно, ибо река Арн, разлившись, затопила окружающие низины. Лазутчики сообщили Ганнибалу об этом маневре римлян, и он, спустившись с Апеннин, повел свое войско в обход Арреция, по сплошным болотам. Воинам пришлось отдыхать на трупах лошадей или на сваленной в кучу поклаже. Пал последний из перешедших Альпы слонов. Сам Ганнибал потерял глаз. Тем не менее Арреций был обойден, и Ганнибал оказался между римской армией и Римом.
Фламиний метнулся назад, чтобы проучить наглого карфагенянина. Уверенность в победе была настолько велика, что он приказал собрать как можно больше цепей и колодок для пленных, которых рассчитывал провести в триумфальном шествии по городу.
Ранним утром, когда еще не рассеялся туман, римское войско втянулось на узкую дорогу между водами Тразименского озера и окаймлявшими его холмами. Но у выхода римлян уже поджидали карфагенские конники. Одновременно сверху, из невидимых в тумане кустов, посыпались тучи стрел и град камней. Возникшая в тесноте паника не позволяла развернуться в боевой строй, многие бросались в озеро, но оружие и доспехи тянули ко дну.
Погибло или было захвачено в плен почти все римское войско. «Третьей молнией Ганнибала» назвал трагедию у Тразименского озера римский историк Флор.
Медлитель. Дорога на Рим была открыта. Но Ганнибал, находившийся в четырех дневных переходах от ненавистного ему города, неожиданно повернул на восток, к побережью Адриатического моря, чтобы, наконец, дать войску отдохнуть и морем связаться с Карфагеном.
В Риме не сомневались в скором появлении Ганнибала: спешно сооружались укрепления, мосты через Тибр были снесены. Ввиду грозящей государству смертельной опасности было решено назначить диктатора. Выбор нал на Фабия Максима, сенатора, известного хладнокровием и сильной волей.
Фабий Максим, прозванный Медлителем, был одним из немногих римских полководцев, кого можно считать победителем Ганнибала, хотя он и не выиграл ни одной крупной битвы. Не торопясь с решающим сражением, он стремился измотать и обессилить врага мелкими стычками. Он понимал, что единственное преимущество римлян — в неистощимых продовольственных и иных запасах и численном перевесе войска.
Никакими усилиями не удавалось Ганнибалу вызвать противника на настоящий бой. Карфагенянин метался в нетерпении по Италии, то ища решающей встречи с римскими легионами, постоянно от него ускользавшими, то тщетно добиваясь поддержки от городов, не спешивших встать на его сторону. Апулия, Самими, Кампания с ее цветущими городами... В ярости Ганнибал приказал опустошить не защищенные стенами поселения плодородной Кампании. Фабий Максим не отреагировал и на это. Его терпение казалось неистощимым.
Но начало иссякать терпение земледельцев, чьи поля разоряли карфагенские отряды. На Фабия Максима посыпались обвинения
в медлительности и даже трусости. По окончании срока его диктатуры были избраны два консула — осторожный Луций Эмилий Павел и запальчивый Гай Теренций Варрон, сторонник решительных военных действий.
Канны. Весной 216 г. стало известно, что Ганнибал приближается к небольшому апулийскому городку Канны, близ которого были сосредоточены хлебные запасы римлян. Во главе с обоими консулами в Апулию двинулась огромная римская армия, насчитывавшая вместе со вспомогательными отрядами союзников более 80 ООО человек.
Зная, что у Ганнибала вдвое меньше пехотинцев и всего четырнадцать тысяч всадников, Теренций Варрон рвался к решающему сражению. Эмилий Павел, напротив, советовал не торопиться: его беспокоила открытая равнина перед карфагенским лагерем, удобная для конницы Ганнибала. Консулы командовали армией поочередно, и в один из дней своего командования Варрон отдал приказ к выступлению.
Ганнибал построил свою пехоту полумесяцем, выгнутым в сторону противника. На флангах стояли часть конницы и лучшие отряды пехотинцев. Масса римских воинов, построенная в виде четырехугольника, атаковала центр карфагенян и глубоко врезалась в их расположение. Отборные карфагенские отряды оказались на флангах римского четырехугольника. Конница карфагенян ударила римлянам в тыл и завершила окружение вдвое большего римского войска. Это сражение вошло в историю как образец боя на окружение и уничтожение противника.
По меньшей мере 40 ООО римских граждан остались на поле боя. В их числе — консул Эмилий Павел, проконсулы, квесторы, 21 военный трибун, 80 сенаторов. Многие попали в плен. Лишь четырнадцати тысячам воинов, в том числе виновнику катастрофы Те-ренцию Варрону, удалось спастись бегством. Ганнибал же потерял 6 ООО убитыми. «Четвертой раной» назвал Канны Флор. Но это была не четвертая, а вечная, незаживающая рана, о которой римляне помнили вплоть до времен падения империи.
«Ты умеешь побеждать, Ганнибал, но не умеешь пользоваться победой» — так, говорят, с горечью воскликнул начальник карфагенской конницы, когда вновь, как и после Тразименского озера, Ганнибал не рискнул двинуться к Риму.
Полководец видел, что силы римлян не истощены, что верность Риму сохраняет вся Северная Италия. И он предпочел пока воспользоваться плодами победы на юге полуострова, где после Канн рассеялся страх перед римским оружием и римской местью.
Крупнейшие города Италии и Сицилии, Капуя и Сиракузы, заключили союз с победителем. Правда, такие значительные города, как Неаполь и Нолы, не открыли перед ним своих ворот. Зато прибыл посол Македонии с полномочиями от ее царя Филиппа на заключение союзного договора. И договор этот был подписан в 215 г. Карфагеняне и македоняне клялись отеческими богами, что не сложат оружия, пока не повергнут Рим. Прибыли послы и из Карфагена, направленные Большим Советом после получения от Ганнибала победных трофеев из Канн. Полководцу были обещаны подкрепления, которых он, впрочем, так и не дождался. Да и союзный договор с Македонией ничего ему не дал: римляне сумели натравить на Филиппа Этолийский союз городов и, таким образом, Первая римско-македонская война не вышла за пределы Балкан.
Ганнибал у ворот. Шел восьмой год войны, когда Ганнибал со своей армией придвинулся вплотную к Риму. «Ганнибал у ворот!» — в ужасе кричали римляне, заполняя площади и улицы города. Женщины, как в дни самых страшных бедствий, вытирали распущенными волосами ступени храмов и камни алтарей.
Ни после Тразименского озера, ни после Канн Ганнибал не решался на этот шаг. Что же заставило его подойти к стенам Рима в 211 г.? Не силой, а слабостью, даже отчаянием, был продиктован поход на Рим: этим маневром полководец надеялся снять римскую осаду Капуи. Но римляне осады не сняли. Так и не решившись на штурм, Ганнибал, опустошив окрестности Рима и разрушив загородные дома, отвел войско на юг.
Очередная неудача Ганнибала вскоре открыла римлянам ворота Капуи. Страшна была месть горожанам. Та же угроза нависла над Сиракузами.
Меч и циркуль. Осажденные римлянами Сиракузы защищали не только воины гарнизона. Долгим сопротивлением город был обязан не полководцу, а великому ученому — Архимеду.
В VI в. до н. э. Ксенофан сетовал на то, что все почести и блага в полисе отдаются не мудрецам, а атлетам, победителям в играх: «Напрасный и несправедливый обычай — давать предпочтение силе перед благой мудростью». Современники могли возразить философу: «Но ведь на силе атлетов покоится благополучие государства!» Мудрец Архимед на все века разрешил этот спор, показав, на какие чудеса способна человеческая мысль, направленная на благородную цель защиты своего отечества.
Упорно стояли римляне под стенами города, не снимая осады. Несколько раз пытался командовавший флотом Марцелл прорвать-
14
ся со стороны моря. Но, словно сильные руки, неумолимо опускались на носы кораблей рычаги, погружая их в воду. «Архимед вычерпывает нашими кораблями море», — грустно шутил Марцелл.
И все же Сиракузы пали. Пали из-за предательства. В соответствии с римскими обычаями город был отдан на разграбление. Какой-то легионер, ворвавшись в дом Архимеда, застал его склонившимся над чертежами. «Не тронь моих кругов!» — были последние слова великого эллина, перед тем, как опустившийся меч оборвал его жизнь.