ВРЕМЯ АВГУСТА: ПОЛИТИКА И КУЛЬТУРА (30 Г. ДО Н. Э.-14 Г. Н. Э.)

В начале весны 30 г. волны Тирренского моря разрезала триумфально расцвеченная флотилия римских кораблей. На первой триреме находился тридцатипятилетний победитель Антония и Клеопатры Октавиан, завладевший всеми землями, рудниками, пальмовыми рощами Египта. На других судах плыли сказочно разбогатевшие соратники Октавиана и египетская казна, предназначенная в дар римскому народу.
Октавиан становится Августом. Еще живы были старики,
помнившие кровавое возвращение в Рим Мария и не уступавшее ему в жестокости возвращение Суллы. На памяти очень многих было и триумфальное возвращение приемного отца Октавиана Цезаря и все то, что за этим последовало. Но появление в Риме Октавиана знаменовало не начало еще одного витка гражданских войн, а их завершение. Поэтому римляне несколько месяцев ликовали, не желая задумываться над тем, что их ждет.
Октавиан же во время бесконечных обременительных для его слабого здоровья чествований и триумфов только и делал, что размышлял. Ему ничего не стоило сесть на трон Цезаря и надеть себе на голову корону. Так поступил бы побежденный им Антонии. Октавиан был умнее и расчетливее. Само слово «тех» (царь) было ненавистно римлянам едва ли не со времени изгнания Тарквиния. Полтысячелетия Рим был республикой, и хотя в столетней буре гражданских войн республиканские вольности и доблести выветрились, над семью холмами по-прежнему витал суровый призрак Республики. Вдохновленные им заговорщики бросили Цезаря к ногам мраморной статуи Помпея, сражавшегося за давно отжившую республику, за сборище прожженных политиканов (сенат) и продажное народное собрание.
Приветствия сенаторов изливались, как из рога изобилия. Пр^ мо не предлагая Октавиану корону (кто знает, как развернутся со^ бытия), они предлагали ему титул Ромула, основателя Рима-первого царя. Вторым основателем Рима когда-то назвали побед»
галлов Камилла. Пусть Октави-ТеЛ? т Третьим основателем Рима. и ведь Ромул был царем. Так пусть Октавиан сам решает, надевать ли ему
пону и Иа какой трон садиться - дубовый, как у Ромула, или золотой, какуТарквиниев.
Октавиан бросил взгляд на сенатора Мунация Планка, одного из тех, кто поначалу был шутом у Антония, а теперь вошел в доверие к его победителю. Планк понял знак и, взяв слово, внес предложение: наградить Октавиана титулом Август. Смысл этого титула допускал различные толкования, но предложение было высказано так четко и внятно (да и взгляд Октавиана о чем-то говорил), что никто из прежде выступавших сенаторов не стал отстаивать иную точку зрения.
Так Октавиан стал Августом, присоединив к своему имени этот эпитет — «Приумножающий», который ранее прилагался только к отцу богов Юпитеру. Создавая видимость сохранения республики, Август принял титул принцепса, первого среди равных. Титул этот существовал на протяжении всей римской республики, но означал в республиканскую пору не более того, что давал право сенатору, его удостоенному, первым высказывать свое мнение.
Принципат. Единодушие сохранялось на протяжении всех сорока лет правления Августа, и одно это больше, чем что-либо дру-тое, говорило о переменах, происшедших в Риме. Конечно, и при Цезаре власть сената была призрачной. Но единодушия не было, и свидетельство тому — убийство Цезаря в сенате. Единодушие же сенаторов при Августе продемонстрировало, что сенат в полной мере превратился в призрак. Таким же призраком стали и комиции. Они собирались с такой регулярностью, о какой не могли и мечтать даже ^лучшие времена Римской республики. Квириты подавали голоса выкриков и суеты, сохраняя видимое достоинство и как бы со-когоЙЯ Важность эт°й процедуры. И зачем выкрикивать, если все, за тов °НИ голосовали' Уже выбраны Августом, и в списке кандида-П1Ч К1 НИ одного' кто осмелился бы иметь собственное мнение, от-cvK)H°e °Т мнения Августа. Зачем суетиться, когда каждый из голо-с нею ИспРавно получал назначенную Августом сумму, а вместе гессеру (жетон) на посещение гладиаторских боев.
Избранники народа становились магистратами, носителями полнительной и судебной власти — консулами, цензорами, пр рами, квесторами, народными трибунами. Это был, если отвлеч от частностей, старый механизм власти, только безукоризненно °* лаженный, как таран или какая-либо другая из римских военнь г машин, которую приставили к республике и пустили в действие К частностям относилось и то, что с завидным постоянством Авгу избирался консулом и цензором и много лет подряд - народньщ трибуном. Но ведь не сам же он себя выдвигал в кандидаты! Он не ходил, как во времена Цицерона, по форуму в сияющей белизной тоге, не здоровался с каждым встречным за руку, называя его по имени и добавляя: «Почтенный», хотя этот «почтенный» мог быть сыном вольноотпущенника. Когда начиналась избирательная кампания Август не знал, куда деваться от направляемых к нему депутаций каждая из которых настаивала на преимущественном праве выставить его кандидатуру. А если он отказывался от должности, в городе наступало необыкновенное волнение, и к Палатину стекались толпы с воплями: «Как мы обойдемся без тебя, отец отечества!». И приходилось уступать, идя навстречу пожеланиям римского народа.
Законы Августа. Целью законов Августа было укрепление традиционных моральных ценностей, пошатнувшихся в результате гражданских войн, создание новой администрации, подчиненной не выборным органам власти, а ему, и устранение какой-либо возможности сопротивления новому режиму. Среди внесенных им законов более всего взволновали современников те, что были направлены на укрепление римской семьи. II в эпоху республики допускалось определенное вмешательство государства в частную жизнь граждан. Но такого рода распоряжения цензоров распространялись в те времена лишь на лиц, занимавших высокое общественное положение (так, вошло в историю распоряжение одною из римских цензоров об аннулировании полномочий сенатора за то, что он в присутствии взрослых дочерей поцеловал жену). Иное дело — законы Августа. Один из них обязывал к обязательному вступлению в брак всех лиц сенаторского и всаднического сословия. Частью этого закона было установление особых льгот для тех. кто имел троих сыновей. Впрочем, права «отца троих сыновей» вскоре превратились в титул, которым мог обладать даже нарушитель закона о браке, если он имел заслуги перед государством. Закон Августа преследовал нарушение супружеской верности, возлагая ответственность за внебрачные связи женщин на их отцов и мужей.
Вызвав в римском обществе немалые толки, закон о браке не имел результата, на который рассчитывал Август, — возвращение заоы
бычаев предков. Закон не соблю-Tbix £0'ieeToro, наиболее злостными ^Жительницами оказались дочь, а ^ м и внучка самого Августа. Не име-^езультатов и постановления Авгу-**.Чтотив излишеств в устройстве С яиеств, в строительстве, в женской ,'-«„пи. Для того чтобы вернуть древ-Р ,е доблести и нравы, надо было отказаться от римских провинций и их доходов, от использования труда рабов.
Главным орудием власти принцеп-са была римская армия. Ее реорганизация продолжила ту линию, которую за сто лет до этого наметил Гай Марий. При Августе произошла окончательная профессионализация римского войска, установлен срок службы в 25 лет и вместе с этим определены привилегии для ветеранов. Было покончено с той пагубной практикой, когда легионеры, угрожая оружием, выдвигали какие-либо требования к сенату и полководцам. Только от Августа зависела судьба любого командира и любого воина — награждение, продвижение по службе, отставка. Юноша, вступающий в войско в 17-летнем возрасте, давал присягу на верность самому принцепсу и находился на службе у него, а не у сената или народного собрания.
С давних пор при консуле или преторе, командовавшем войском, имелся небольшой вверенный ему лично отряд, который заботился о его безопасности и выполнял особые поручения. Август создал особые преторианские когорты, которые, в отличие от легионов, стоявших на границах империи, были расквартированы в Риме и в Италии — там, где могла возникнуть угроза власти. Преторианцы, набиравшиеся из одних италийцев, за более легкую службу, как правило, не опасную и приносившую почет, получали от Августа значительно большее содержание, чем легионеры, которым на римских рубежах угрожали варвары, стихийные бедствия, донимали полчища комаров и лихорадка.
ны Ровинции' в которых находились подчиненные Августу легио-• >ыли поставлены под его прямое управление. Он посылал туда н ,естник°в, вершил суд и расправу не только над воинами, но и CTV аселением - Доходы от этих «императорских» провинций по-и в личную казну Августа (фиск). Провинции, где не было войск, оставались формально под управлением сената и назна мых им проконсулов. Доходы от «сенаторских» провинций m ^ сенаторскую казну (эрарий). На особом положении находился F В пет, считавшийся личной собственностью Августа и управлявши префектом из числа римских всадников. Августа там рассматш °Я ли как преемника фараонов, В надписи одного из египетских х Э мов он охарактеризован как «прекрасный юноша, милый сво любезностью, князь князей, избранник IIта и отца богов Нуна т Верхнего и царь Нижнего Египта, самодержец, сын Солнца»
Ряд законов Августа имел целью остановить нежелательное уве личение числа римских граждан за счет вольноотпущенников. Отпуск рабов на волю регламентировался. Он осуществлялся лишь по достижении рабом определенного возраста. Были усилены наказания за убийство рабами господина. По новому закону (правда при Августе ни разу не примененному) в случае убийства господина казни подлежали все без исключения рабы его дома.
«Миротворец». Римскому обществу, истерзанному гражданскими войнами, Август предложил мир и на этой волне добился собственных целей . В своем завещании он подчеркивает: «При мне, принцепсе, сенат трижды постановлял запереть храм Януса-Кви-рина, тогда как до моего рождения, с тех нор. как основан Рим, он был заперт, по преданию, всего лишь дважды».
Между тем при Августе осуществлялись крупные завоевания с целью доведения империи до «естественных» границ. Историк Флор в очерке внешней политики Августа перечисляет двенадцать войн, которые при нем велись. Самой грандиозной из них была Германская война, в ходе которой римские полководцы присоединили к империи огромную территорию вплоть л > Эльбы (Рейн не был сочтен «естественной» границей). Данниками Рима стали десятки германских племен, которых заставили подчиняться римским законам и приносить жертвы римским богам. Однако германцы, объединившись, заманили римские легионы, возглавляемые алчным и недалеким Квинтилием Варом, в непроходимый Тевтобургскийлес и полностью их уничтожили (9 г. п. э.). Когда весть о разгроме достигла Рима, Август облачился в траур и, колотясь головой об стенку, повторял: «Вар! Вар! Верни мои легионы!». Так римская империяна западе была отброшена к Рейну. На севере в результате пЛ лирийских и Далматских войн границей ее стал Дунай, на западе, от устья Рейна до Геркулесовых Столпов, - Океан. Средиземное море сделалось внутренним озером империи.
Восточными рубежами империи стали реки Евфрат и Кура. Op ^ римских легионов парили над Кавказом и Таврикой. Правительница Боспорского царства Динамия, внучка великого противн Митридата, провозгласила Августа в своей надписи «прави-рпма Bcelt,Iin()ii, умиротворителем земли и моря, личным спаси-TC'RNI и б пагод стелем». Римский военный отряд расположился на ТеЛеМб1Из современного Ласточкина гнезда в окрестностях Ялты сКаЛ тоги раскопали там здания казармы и термы). Римская фло-^3рХ заняла бухту Балаклавы неподалеку от Херсонеса. Август ТИпоинял попытку дойти до Индийского океана, но военная экс-пРе' я в Южную Аравию окончилась провалом, хотя и не столь Ве ствительным, как в Германии. Цари Парфии, восточного соседа Ч1перии, в качестве жеста доброй воли (разумеется, истолкован-ого римской политикой как признак слабости) вернули Августу знаки римских орлов, утраченные Крассом и Антонием.
Гений пропаганды*. Стремление представить себя отцом и благодетелем народа, а свое царствование — образцом, достойным подражания, было присуще в той или иной мере всем древним монархам. Уже древневосточные цари восхваляли себя до небес и даже из победных надписей своих предшественников выскабливали их имена и вписывали свое. Но ни один из царей, тиранов, диктаторов Древнего Востока или Запада не смог сравниться с Августом масштабами и уровнем целенаправленной, глубоко продуманной политической пропаганды. Не слишком одаренный полководец, трусливо прятавшийся за спины сподвижников, посредственный поэт, ничтожество по сравнению с Цезарем, в пропаганде Август был гением.
Когда в 1937—1938 гг. Бенито Муссолини, провозгласивший Августа «основателем фашистского режима», устроил в Риме празднование двухтысячелетнего юбилея, статуями, надписями, монетами, геммами, мозаикой и расписной керамикой была заполнена грандиозная выставка, занявшая несколько кварталов. Героем всех этих памятников был Август — могущественный, мужественный, милосердный, справедливый и, конечно, благочестивый. И если бы кому-нибудь вздумалось организовать такую же выставку в дружественных Италии Турции, Испании, Германии, экспонатов хватило бы и там.
Но, может быть, Август к собственному восхвалению не был при-частен? Может быть, как уверяет он сам и как пишут о нем его древние биографы, он отличался скромностью, и обилие статуй, рельефов и иных памятников монументальной пропаганды — результат
змерной стихийной любви подданных к «отцу отечества»?
Ответить на этот вопрос помогает политическое завещание Ав-а, вырезанное на металле и поставленное близ его мавзолея, а од „копированное в провинциях вплоть до далекой Анкиры в ^^Hj^nni (столица современной Турции Анкара).
Помимо этого памятника имеются и другие факты, говорят болезненном честолюбии «скромнейшего из римлян». П не толь 6° честолюбии, но и о злобной мстительности, скрывающейся под °° чиной милосердия и благочестия. Так, Август назначил намест^* ком Египта, ставшего римской провинцией, Корнелия Галла, тал * тливого полководца, нанесшего поражение самому Антонию, и Н ного из прославленных поэтов своего времени. Во главе войска Галл совершил поход на пороги Нила и достиг мест, куда никогда не сту* пала нога римлянина. Доставив в Рим один из каменных обелисков времен фараонов, он написал о своем походе за пределы Египта за быв при этом упомянуть Августа. Когда об этом стало известно Августу, он принудил Галла покончить жизнь самоубийством.
Искусно направляемая Августом пропаганда внедряла в общественное сознание идею божественности верховной власти, убеждала подданных в щедрости носителей этой власти, украсившей город монументальными постройками, рассчитанными на века и уже этим оказывавшими воздействие на современников. Она способствовала восприятию единоличной власти как покровительницы культуры, и монументальные здания публичных библиотек, впервые появляющиеся в античности не в полисный, а в имперский период, воплощали эту идею в камне. Она ненавязчиво, несистематически убеждала общество в значимости завоеваний, охвативших огромные просторы, почти всю ойкумену.
Лозунги, провозглашенные Августом и услужливо подхватываемые сенатом, растекались в зримых образах по всей империи на реверсах монет, аверсы которых украшало изображение самого Августа. Памятники, надписи, статуи, появлявшиеся в столице, сотнями и тысячами подобий растекались по всей империи.
Один из интереснейших памятников монументальной пропаганды — карта, поставленная в портике ближайшего сподвижника Августа Агриппы. В основе этой монументальной карты, запечатлевшей не только римские владения, но и территории тех народов, с которыми Рим приходил в соприкосновение, лежало стремление наглядно продемонстрировать размах римских завоеваний, как бы приобщив каждого к величию могучей державы. «Вот они, мира владыки, народ, облекшийся в тоги» — мог бы вспомнить возле этой карты Вергилиеву строку чужеземец, в изумлении застывший перед ней. Хотя знаменитая карта и не сохранилась, мы можем ясно себе ее представить. Плиний Старший полностью воспроизвел в своем труде сопровождавшее ее описание, составленное самим Аг-риппой еще до того, как она украсила портик.
Благодаря речи оратора III в. и. э. Эвмена, произнесенной на ф° руме Августодуна, мы знаем, что такая же карта украшала порти*
пода Галлии, носившего имя принцепса. В этой речи явного гор' звучало То, о чем умолчал Плиний, восхищаясь Агрип-ственно о'й; действенность такого рода наглядной агитации, раз-поВои ^ейся в постоянно посещаемом портике, вернув ^ ресТаврации портика, в котором находилась карта, гал-РаД| ритор подчеркивает значение такой карты, ибо «молодежь льСКИц1 день рассматривает все земли и все моря, все города, вос-КаЖД вленные их (императоров) добротой, народы, побежденные их CTfH естью, племена, парализованные страхом, который они им вну-т» Карта, по словам Эвмена, помогает «обучать молодежь и Ша1°очь ей легче воспринять глазами сведения, которые не так лег-П° усвоить ушами, представить положение всех стран с их названной их протяженностью, с расстояниями, их отделяющими, как и со всеми реками мира, с их истоками и устьями», а главное - «позволяет им окинуть взглядом блистательные подвиги наших мужественных императоров, показывая сросшиеся реки Персии, пожираемые засухой поля Ливии, кривизну рукавов Рейна, многочисленные устья Нила по мере того, как прибывают каждое мгновение один за другим гонцы, покрытые потом и возвещающие о победах».
От культа богов к культу личности. Август, как и большинство образованных людей его времени, скептически относился к народным верованиям, нелепость которых была показана Зеноном, Эпикуром и римским последователем Эпикура Лукрецием. Однако, прийдя к власти, он поставил своей целью возродить староримскую религию, чтобы укрепить тем самым и свое положение как главы государства. Были восстановлены находящиеся в полном запустении храмы, возобновлена деятельность старинных жреческих коллегий. Авторитет некоторых из них был поднят уже тем, что Август стал их членом. В 12 г. до н. э., после смерти триумвира Марка Лепида, бывшего великим понтификом, Август принял на себя и этот сан, став, таким образом, также и главой римской религии. Это было использовано им Для преобразования римской религии в чуждом ей ключе — с целью укоренения в сознании граждан культа личности главы империи. В каждом доме Рима и Италии, наряду с ларами и пенатами, стал почитаться гений Августа. В римский пантеон были введены такие «боги», как «Августов мир», «Фортуна возвращения» (Августа).
Используя этрусское учение о сменяющих друг друга веках-поколениях, Август ввел празднование секулярных (вековых) игр, которые отмечались как возвращение в Рим благоденствия, «золотого века». В торжественных шествиях юноши и девушки в
елых одеяниях, с венками на головах пели сочиненный Гораци-гимн, прославляющий возвращение древних добродетелей —чести (honos), верности (fides), стыдливости (piulicitia), а болы всего — самого Августа, благодетеля римского народа. 1(
Культ Августа перешагнул черев границы Города и Италии О распространился по всему римскому кругу земель: во всех процИн циях устанавливались храмы Августу и Роме пли клялись его име нем. Участие в этом восхвалении живого бога стало свидетельством лояльности подданных Римской империи.
Лживость Августа, не устававшего твердить о восстановлен и, Республики, явствовала не только из объема присвоенных им полномочий, но и из того, что на протяжении многих лег этот «республиканец» готовил себе наследника. Сначала это племянник Марцелл, за которого Август выдал свою дочь Юлию. Но Марцелл скоропостижно скончался. Тогда Август выдал дочь, ставшую разменной монетой в политической игре, за полководца Агриппу, и тот должен был наследовать Августу как зять. Но умер и Агрип-па. После этого Август усыновил сыновей Юлии Луция и Гая и, несмотря на юный возраст, сделал их «руководителями молодежи». Когда умерли один за другим и они, он назначил наследником своего пасынка Тиберия, которого никогда не любил и за глаза называл «медленно жующими челюстями».
Говорят, что незадолго до смерти Август обратился к вошедшим в спальню друзьям с вопросом, хорошо ли сыграна им его роль, и, не дожидаясь ответа, произнес строки, с которыми обычно обращались к публике актеры, покидая сцену после последнего акта:
Коль хорошо сыграли мы, похлопайте И проводите добрым нас напутствием.
Возможно, передача власти подозрительному и не скрывавшему своей жестокости Тиберию, словно подчеркивающему всем своим обликом контраст с благочестием и милосердием Августа, был последним актом этой трагикомедии, длившейся 44 года.
Ливия. В годы Республики судьбы Рима вершились публично на форуме, на Марсовом поле, в курии. При Августе решения принимались во дворце на Палатине (в его палатах), затем пересылались в народное собрание и сенат для формального утверждения. Первым местом, откуда исходили назначения, награды и кары, была императорская спальня, и оттого, кто находился рядом с приниеп-сом на супружеском ложе, зависело очень многое.
В дом на Палатине Август вступил вместе с Ливией. В годы войны Октавиана с Секстом Помпеем Ливия с двухлетним Тиое рием и беременная, спаслась бегством от бесчинств ветеранов своего супруга. Сначала она нашла пристанище в Синили иНе помпеянцев, затем в Греции. В°ТЧ в0 время битвы при Филиппах Т8*1 (■ рр отец (не желая сдаваться ам республики, он покончил жизнь '()убиiiством). Молодую женщину метил и поддержал Антоний, а за-!'',', минуя дом своего супруга, она досталась победителю и родила под его пенатами. Чтобы принять этот трофей, это дитя гражданской войны, Августу пришлось пойти на развод с прежней женой, от которой он уже имел детей. Но - о, горе победителю! — Август вскоре мог пожалеть об этой победе, ибо наследников Ливия ему не родила, а с его собственными детьми рассорила. Закон Августа о
браке правильнее было бы назвать законом Ливии, ибо, как известно, он обрушился прежде всего на родную дочь и внучку Августа, а также на Овидия (не Ливия ли виновата в том, что и после смерти Августа поэту не разрешили вернуться в Рим?). Этот закон связал и самого Августа: ведь не мог же он нарушить его и развестись с Ливией! Но с этого времени владыка круга земель стал разговаривать с собственной женой по заранее заготовленному конспекту.
Вся жизнь Ливии была отдана Августу. Она никогда не отпускала его из Рима одного, сопровождая в ближних и дальних поездках. Она решала, кому из членов императорской семьи возглавлять войско, а кому отправляться в изгнание. На Востоке ее принимали как царицу. Ее благосклонности добивались цари, осыпая подарками и давая ее имя вновь основываемым городам. В Италии (в Павии) ей воздвигли триумфальную арку. Не за победу ли над Августом?
Предком Ливии был Ливии Друз Младший, тот самый, который попросил соорудить свой дом таким образом, чтобы все, что делаете я в нем, всегда было на виду у народа. Дом пожизненного народною трибуна Августа и Ливии, напротив, был построен так, чтобы iiкто не мог знать, что творится за его стенами. Если бы в древности велось независимое расследование о смертях в императорском е, следы привели бы к Ливии. «Случайно» при жизни Августа онут его сыновья, внуки, племянник — все его наследники. В древ-и < у шествовало мнение, что Ливия ускорила кончину и самого i've ЧТО ы сДелать принцепсом своего сына, ненавистного Ав-Лив » св°б°ждаясь на смертном одре от тягостной близости с И - он назначил преемником Тиберия, а она с неженской решимостью тотчас убила законного наследник;! Лгрпппу ма, которого еще при жизни супруга отправила в ссылку. -
Но все это оставалось в тени. Официально же после смерти Д густа Ливия получила имя Августы, была объявлена дочерью Д** густа (родную дочь его она к тому времени извела) и его жрцце-вследствие чего была удостоена почитания в храмах. Ливия уме ла в 86-летнем возрасте, через пятнадцать лет после причислений Августа к богам, и заняла место рилом с ним в мавзолее. Сын Ли вии император Тиберий, уже несколько лет живший на Капри на погребение матери приехать не пожелал. Man., добывшая ему власть, давно уже стала для него обузой. Поэтому обожествлена Ливия была лишь своим внуком императором Клавдием. В храме Августа был поставлен алтарь, у которого вес галки приносили ей жертвы, а матроны клялись ее именем.
Меценат. Вместе с Августом вступил в историю вечного РцМа и Гай Цильний Меценат. Август увековечен названием самого благодатного месяца года. Меценат — безупречным вкусом в поэзиии щедростью к людям искусства — меценатством.
Выходец из этрусского аристократического рода, потомок луку-монов, Меценат был другом Августа и его добрым гением. Только он мог подсказать императору выход из политической ситуации, запутанной, как мифический лабиринт. Покидая столицу империи, Август оставлял Рим на этого человека, не занимавшею никогда никакой выборной должности. Меценату подчинялись консулы и сенат. И это лишний раз характеризует принципат не как «восстановленную республику», что было официально провозглашено Августом, а как режим личной власти.
Никто не знает, о чем совещались Август и Меценат за толстыми стенами дворца на Палатине. Обнародована лишь одна их беседа, состоявшаяся в повозке, на пути в амфитеатр, ее свидетелем оказался поэт Гораций. Предвкушая предстоящее зрелище, Август и Меценат спорили, кто победит галл пли самнит. II тому же Горацию довелось увидеть, как десятки тысяч зри гелей в том же амфитеатре на правом берегу Тибра, на Ватикане, стоя приветствовали простого римского всадника Мецената, впервые после выздоровления показавшегося римскому народу:
Эхом откликнулся Тибр твой отеческий На Ватикана хвалу И ликование.
В историческом труде Диона Кассия сконструирована бесеЛ_ Октавиана с его советниками Агриппой и Меценатом. Агри гает победителю в гражданских войнах восстановить респуб-1 Мснснат же советует установить монархический способ прав-лИК*У доказывая его преимущества. Октавиан, как известно, пред-леН',,Я компромисс: став монархом, внешне он сохранил республи-П°ЧеЛцй фасад власти. Разумеется, речи Агриппы и Мецената КаНцструированы, но трудно сомневаться в том, что именно Меце-СК° <«потомок царей», был сторонником и идейным вдохновителем Анархических начал в политике Августа.
М В Риме нельзя было сыскать двух столь различных по характеру юдей как Август и Меценат. Первый из них — внешне сдержан-пй осторожный, с непроницаемым взглядом, выбравший с самого начала своего державного пути маску и не снимавший ее до смертного часа. Второй — шумный, оживленный, всегда окруженный людьми и заметно выделяющийся среди них. Столь же разительно они отличались одеждой и привычками. Август — в трех туниках даже летом, «чтобы не продуло», в тоге старинного покроя, придающей человеку сходство со статуей. Меценат — в одной «распущенной», то есть неподпоясанной, тоге, даже по дороге в сенат, на форуме, и всегда в сандалиях с серебряными пряжками, с золотыми кольцами, унизывающими пальцы. Воскресни суровый Муций Сцевола, он опять бы совершил трагическую ошибку, приняв Мецената за царя, а его спутника, могущественнейшего из земных владык, за секретаря или слугу.
Дом Августа на Палатине не выделялся ни размерами, ни декором, ибо также был декорацией продуманного до мелочей политического зрелища близости власти к римскому народу. Меценат занимал пышный дворец на Эсквилине, откуда открывался вид на весь распластанный внизу город и на лиловеющие на горизонте Альбанские холмы, считавшиеся метрополией Рима. Здесь Меценат обдумывал планы управления государством. Здесь он принимал поэтов, слушая их стихи или читая им собственные вирши, над которыми посмеивался Август, писавшей лишь распоряжения да воспоминания о свои деяниях.
Випсаний Агриппа. Мецената, ушедшего из жизни в 9 г. до н. э.,
можно было назвать головой Августа. Правой же его могучей рукой был уроженец суровой Далмации, выходец из всаднического ловия Марк Випсаний Агриппа, соученик Августа по школе ора в Риме, а затем его спутник в Испании и Аполлонии. Когда Ви^Леднеи Достигла весть о гибели Цезаря и назначении Гая Окта-главным наследником, его отчим и мать, племянница Цезаря, ^^ нодущны в том, что Октавию в Риме делать нечего. Но Друга Г*)иппа Думал иначе. И Октавий, прислушавшись к совету ' 0т наследства Цезаря отказываться не стал. Сопровождаемый Афиппой и набранным им небольшим воинским отрядом, О вий отправился в Рим, чтобы стать там Октавианом. а затем Ав^ том. И именно с этого времени Агриппе поручалось руковоЛГГВо 1^с* ми военными операциями, а плодами его побед пользовался Авгу^** На описанном Вергилием щите, будто бы подаренном Энею» матерью Венерой, отражена и главная из бить, сделавшая 0^° виана владыкой империи: 1а
Цезарь Август ведет на врагов италийское войско...
Вот он, ликуя, стоит на высокой корме, и двойное
Пламя объемлет чело, звездой осененное отчей,
Здесь и Агриппа - к нему благосклонны и ветры и боги - Л
Радостно рати ведет, и вокруг висков его гордо
Блещет ростральный венок - за морские сраженья награда.
Видимо, не уложилось в размер «Энеиды» то. что корабль, на котором красовался «цезарь Август» (кстати, тогда он еще не был Августом), так же, как и весь флот, построен Агриппой. «Ростральный венок» на голове Агриппы - это одна из многочисленных наград, которыми Август удостоил своего друга.
Агриппой впервые в Риме были сооружены еще за три года до битвы при Акции публичные термы, своего рода предвестие будущей политики хлеба и зрелищ. Свободнорожденным римлянам раздавались тессеры на посещение терм и банные принадлежности. Агриппа позаботился также о благоволении к новому режиму богов всех включенных в империю народов, воздвигнув в 25 г. до н. э. Пантеон (в дословном переводе - «храм всех богов»). Впоследствии
этот храм, сильно пострадавший от пожара, был перестроен императором Адрианом, сохранившим, однако, имя первого строителя. За пределами Рима Агриппа построил гавань в Бай-ях, ставших излюбленным местом отдыха новой римской знати.
Агриппе Август доверял как самому себе. Во время тяжкой болезни в 23 г. до н. э. он передал ему свое кольцо с печатью, чем смертельно оскорбил родного племянника, после чего ему пришлось, делая уступку Р°Д ственникам, отправить Агриппу на Восток для противостояния иарфян-
Агриппа ской угрозе.возвращения в 21 г. в Рим в дополнение к прежним обязан-1 Агриппа получает высшую военную власть в империи и ко-ностям ^ ^ войском в западных провинциях. Одновременно Ав-манД°В' ляет Агриппу в собственный дом и вводит в свою семью, гуСТ П ем свою дочь Юлию, ставшую третьей его женой. Сыновья °ТДаВ пы должны были бы наследовать Августу, если бы не их стран-АГрИП|6ечь. Его дочери и внучке (Агриппине Старшей и Агриппине Sc* шей) довелось сыграть немаловажную роль в жизни империи: е втя из них стала супругой Тиберия, вторая — матерью Нерона.
Источники. История принципата Августа прекрасно обеспечена литературными источниками. Среди них - сочинение современника Августа Веллея Патеркула, служившего в провинциальных легионах вой-овым трибуном и ставшего по предсмертной рекомендации императора «его индидатом» в преторы и члены сената. С позиций профессионального воен-**oro изложены преимущественно военные операции времени Августа и дана общая характеристика его правления. В посвященном Августу кратком очерке «Анналов» Тацита Август охарактеризован как основатель режима единоличной власти, заменившего республику, который не встретил сопротивления, поскольку устанавливал мир, но в своем зародыше обладал пороками, бурным цветом распустившимися при его преемниках. Биография Августа, содержащаяся в «Жизнеописании двенадцати цезарей» Светония, дополняет начертанную Тацитом картину эпохи деталями портрета принцепса и подробностями его личной жизни, известными Светонию благодаря доступу к архивным документам дворца. Детальное изложение правления Августа, основанное на недошедших исторических трудах времени основателя принципата, сохранил поздний историк Дион Кассий; на его суждения о режиме Августа повлияли политические теории, господствовавшие в сенатских кругах с начала II в., и это заставляет относиться к приводимым в труде фактам с осторожностью. Ряд данных об Августе содержится в компилятивных трудах древних историков (Юстина, Флора, Евтропия) и в высказываниях писателей. Юлиан, известный под именем Отступник, назвал Августа хамелеоном.
Существенным дополнением к нарративным источникам служит поэзия времени Августа, прежде всего гимн, сочиненный Горацием по случаю празднования секулярных игр, идеологизированная «Энеида» Вергилия, написанная в русле провозглашенной Августом политики восстановления добрых старых нравов, творчество Овидия, отразившее трезвый взгляд поэта на лицемерные лозунги принцепса.
Необычайно богат относящийся ко времени Августа эпиграфический и нумизматический материал. Главный эпиграфический документ — Анкирская надпись, с предельной четкостью показавшая умение создателя монархии нарядить ее в тогу республики. О стремлении Августа продемонстрировать благотворность Установленного им режима свидетельствуют сохранившиеся в разных частях ,,м 1ерии надписи. Одна из них, представляющая собой послание императора к ажданам находившегося в Малой Азии центра культа Афродиты города Афро-сия, выбита для всеобщего обозрения на внешней стороне городского театра. Вис Ще 5)олее ВЬ1Разигельны монеты начала принципата, эта наглядная лето-Дома Л РИМского °ружия, целая галерея портретов членов императорского и вместе с тем орудие пропаганды внутренней политики Августа.
Перипетии гражданских войн не могли не тралиться на чекане moiнекоторых появились портретные изображения триумвиров. Обширен и эпиг ^ фический материал. Особенно интересно сопоставление литературных ■ * ников с началом Анкирской надписи, отразившим (инициальный взгляд на Ч бытия конца республики, утвердившийся с победой империи. '1
Вокруг Августа. Установление Цезарем личной диктатуры и приход к, ,. сти его наследника Октавиана после еще одного нитка гражданского бечл не были случайным явлением. Они подготовлены почти столетним развити Г римского общества со времени Гракхов, которое римские историки считал эпохой гражданских войн. К этому выводу пришли исследователи римской ис тории нового времени, начиная с Теодора Моммзена, автора многотомной истории Рима и других капитальных трудов, обеспечивших ему славу крупнейшем историка XIX в. и в конце жизни — Нобелевскую премию. Однако в оценке движущих сил этого кризиса в науке существуют серьезные разногласия. Моммзен оценивал столетие от Гракхов до Цезаря словом «революция», как будто сблЭ жая ее события с буржуазной революцией 1848 г. в Германии, активным участником которой он был. Социального содержания римской революции Моммзен не исследовал, но тех, кто ей противостоя л. называел юнкерами (в Пруссии его времени юнкер — дворянин-землевладелец). Героями революции Моммзен считал Гракхов, Мария, видя в них предтеч «революционного монарха» Цезаря.
Проанализировавший режим Августа с государственно-правовой точки зрения Моммзен охарактеризовал его как диархию, то есть сочетание элементов республики и монархии, более близкое на ранних этапах к первой, а на поздних — ко второй. Иной была точка зрения Эдуарда Мейера в статье «Император Август» (1903 г.) и в последующих работах. Он пришел к выводу, что Август следовал в своей политике противнику Цезаря Помпею, которого следует считать истинным основателем принципата, такой политической системы, когда вся полнота власти принадлежит сенату, а хранителем ее и защитником является первый гражданин — принцепс.
В эпоху подготовки и утверждения в I Наши фашистского режима итальянские историки часто противопоставляли Августа Цезарю, считая последнего гениальным неудачником, а первого — великим практиком и устроителем империи. В 1937 г. Беиито Муссолини отпраздновал в Риме грандиозный юбилей Августа, к открытию которого были извлечены из земли сооружения времени Августа, в том числе алтарь мира. Почти в те же годы, когда в России урождался подобный режим, вышла работа М.И.Ростовцева «Рождение римской империи (1918 г.), в которой предшествующие приходу Августа к власти гражданские воины были определены как революция, движущей силой которой являлся пролетариат, организованный в войско и устранивший старую аристократию. На грео-не этой революции к власти пришел Август, установивший мир и порядок.
Предложенное М.И.Ростовцевым вслед за Моммзеном понимание гражданских войн в Риме как революции, освободившись от всего того, что было навея но непосредственными наблюдениями за событиями после Октябрьского пере ворота, победило в историографии XX в. Эта концепция положена в основу ка питальной работы Р.Сайма «Римская революция» (1939 г.). При этом англии< к» историк в отличие от Ростовцева счел революционером не Цезаря, а Августа, осу ществившего переворот в истории Рима и всего Средиземноморья.
В СССР еще перед второй мировой войной над проблемами падения P ской республики начал работу Николай Александрович Машкин. В капиталя ном его труде «Принципат Августа» (1949 г.) режим Августа — это монарпованная республиканскими институтами. В это время такой же режим зззуалир' 'ii:J в СССР, и нашлись историки, которые, поняв опасность аналоге оЛС1ПЯтс-твовали выходу монографии. Однако поскольку работа была снаб- ' бесчисленными ссылками на основателей марксизма-ленинизма, книга
' в fHt.T п даже была награждена Сталинской премией. Bl' l ' Машкин отрицательно относился к определению гражданских войн
ч-публики как революции, поскольку, по его мнению, революцией можно ко11цар1,1();|ЬК() и;шенение социашной основы общества. К тезису о пережитой 1 ' ой империей революции четверть века спустя вернулся Сергей Львович В^нко («Юлий Цезарь», 1976 и др.), увидевший в Цезаре политического де-я и политикана, а в Августе, помимо того, «государственника», за которым яте™ , муниципальные круги, допущенные к власти после сокрушения старо-СТ нобилитета и краха Рима-полиса в тех пределах, которые установил Август. Гениальный Цезарь, надевший погубившую его корону, выразил подлинное «держание режима, Август, унаследовавший монархическую власть, объявил ее «восстановленной республикой», показав последующим политиканам и государственникам, как можно манипулировать политической терминологией.