УХОДЯЩИЕ БОГИ. ЮЛИАН ОТСТУПНИК

Боги античного мира, которых не уставало обличать христианство не были похожи на бога христианской религии — одного на всех. Они не требовали от приносящих им жертвы ни верности, ни веры, мирились с существованием других богов и беспрепятственно впускали их в свой дом-пантеон. Они ничему не учили и не наставляли, ибо у них не было твердых нравственных императивов. Им не было чуждо ничто человеческое. Их поведение, как ни старались их причесать начиная с Платона, философы, было яркой иллюстрацией семи смертных грехов, хотя само слово «грех» отсутствовало в их языке. Их никто не смог бы обвинить в назойливости. Видя, что от них отворачиваются, они уходили, не обещая второго пришествия.
Первым бурно исчез Пан, бог стад, лесов и полей, названный христианами «бесом полуденным». Кормчий проплывавшего мимо Греции корабля услышал громкий голос: «Умер великий Пан», на что леса откликнулись воем, визгом и грохотом падающих с гор камней. Остальные боги удалились бесшумно. То тут, то там будто бы видели оставленные ими на земле или на скалах следы.
Однако кое-где, несмотря ни на что, исчезнувшие боги оставались у всех на устах, хотя уже не властвовали над умами. Это были школы, в которых изучали Гомера и Гесиода, декламировали Вергилия и Овидия, читали и комментировали произведения философов и осмеливались находить положительные черты в древних верованиях. Именно школы, а не храмы стали последними бастионами религии, которую христиане называли языческой.
Из среды интеллектуалов давно уже выходили критики христианства, к которым прислушивалась императорская власть, организовывавшая беспрецедентные гонения на христиан. Такими же антихристианскими очагами школы остались и после признания христианства государственной религией.
Племянник Константина. За пределами школ все реже появлялись люди, которые находили в себе силы противостоять общему течению и вступаться за старых богов. Имя одного из них. наиболее ненавистное торжествующей церкви, — Флавий Клавди Юлиан. Кончились времена, когда римские полководцы получали за победы от сената и римского народа почетные титулы — АфРи канский, Азиатский, Нумидийский... Юлиан, потерпевший ДВ°
поражение — в сражении с христианством и на поле боя с пер-11(11 £Ь|Л удостоен лишь прозвища «Отступник». С3 равноапостольный император Константин Великий начал унич-
ять свою родню. И вовсе не христианскую зависть и жестокость Т° следовал от него его сын Констанций. Юлиан родился в Кон-У нтИнополе в 331 г. Ему и его сводному брату, впоследствии казенному, удалось избежать кровавой расправы, учиненной в 337 г. Ноплатами, в результате которой погибли его отец и старшие братья Переправленный ребенком в Никомедию, город на Мраморном море, он был отдан на попечение арианскому епископу Евсе-вию и учителю Мардонию. Последний привил ему любовь к греческой культуре. Тогда же мальчик познакомился с выдающимся оратором и писателем Либанием, с которым был тесно связан до конца своих дней. В 345 г. по указанию Констанция Юлиана пере-вечи в Каппадокию, в укрепленное императорское поместье, где его попечителем стал епископ Георгий. Однако уже тогда юноша стал внимательно изучать языческую литературу. Затем, перебираясь с места на место, он оказывается на истинной родине муз, в Афинах, где не только встречи с философами, но сама атмосфера города с блеском его нетронутых храмов укрепила в нем непреодолимое стремление вновь возвести на Олимп поверженных богов. Но по-прежнему внешне Юлиан продолжал играть роль смиренного и добропорядочного христианина. Призванный осенью 355 г. в Медио-лан, резиденцию императора, он получает там титул цезаря и младшую сестру Констанция Елену в жены. И этому он тоже был обязан скрытности. Написанный им незадолго до того панегирик Констанцию и его супруге создавали впечатление полной преданности Юлиана благодетелям.
Командующий армией. Не обучавшийся военному делу и не имевший к нему никакого пристрастия, Юлиан всем на удивление Демонстрирует блестящие военные способности. В 355 г. он переходит Реп (Рейн) и освобождает захваченный франками город Колонию Агриппины (Кельн). Несмотря на явное противодействие со стороны военачальников, командовавших римскими силами в районе современного Базеля, он отбрасывает варваров, угрожающих Лугу-Дуну. Эти поразительные успехи вызвали впоследствии похвалу христианина Пруденция: «Он изменил своему богу, но не отечеству».
Базой Юлиана и местом зимнего отдыха становится Лютеция (Париж). На протяжении пяти лет он постоянно сражается, вызывая
воими успехами зависть бывшего тестя (Елена умирает в 360 г.).
астУпление персидского царя Шапура заставило Констанция выз-Вать На подмогу галльскую армию, которой командовал Юлиан. И солдаты, не желая покидать насиженных мест, поднимают бунт провозглашают Юлиана августом. До столкновения с Констанц * ем дело не доходит: тот умирает в ноябре 3G1 г.в Тарсе, и ЮлцИ занимает опустевший императорский трон. 111
Скорее всего, именно тогда отслужившим под началом Юлиан Аммианом Марцеллином был начертан его портрет: «Он был сред него роста, волосы гладкие, тонкие и мягкие, густая подстриженная клином борода, очень приятные глаза, полные огня, в которых светился тонкий ум, брови красивого изгиба, нос прямой, рот несколько крупный, с массивной нижней губой, крутой и мощный затылок широкие сильные плечи и пропорциональное телосложение».
Веротерпимость. В отличие от тех из занимавших до него i р0ц кто понимал исходящую от церкви опасность для империи, Юлиан не запятнал своего имени гонениями на христиан. Иго первым актом стало объявление веротерпимости. Все религиозные конфессии становились равными. Биограф императора замечает по этому поводу: «Он знал по опыту, что дикие звери не проявляют такой ярости, какую проявляет большинство христиан в своих внутрире-лигиозных разногласиях». Поэтому он созвал во дворец христианских епископов всех направлений и призвал их забыть вражду и относиться друг к другу по-христиански. С этого времени он стал для ортодоксальной церкви злейшим врагом. Ее неприязнь, если не сказать больше, зашла еще дальше, после того как Юлиан поставил в равное положение с христианством иудаизм и возвестил о восстановлении храма Яхве в Иерусалиме за свой счет.
Проводя политику веротерпимости, Юлиан обвинял руководство церкви: «Им мало того, что их продолжительная тирания до сих пор не наказана. Им жаль своего прежнего господства. Они недовольны, что не могут судить, писать завещания, присваивать наследства, все загребать себе. Они пускают в ход все пружины интриги и побуждают народ к бунту».
Понимая, что полем битвы может стать лишь сфера воспитания, где галилеяне (как он называл христиан) не могли рассчитывать на поддержку (за ними шли в основном невежественные, ждущие чудесного избавления низы), Юлиан нанес христианству еще один мощный удар — его эдиктом было запрещено христианским ораторам, грамматикам и софистам преподавание в школе. Интересна мотивировка эдикта: «невозможность допущения к преподаванию двуличных людей — ведь для галилеянина-учителя Гомер и дрУгИ< классики, которых придется читать и объяснять, — сыны сатаны»-Этот эдикт был поэффективней гонений, устраивавшихся имперз торами начиная с Нерона, ибо в тех гонениях креп дух сонротив п власть в глазах подданных наглядно демонстрировала соб-Ьяенное бессилие. Юлиан отделил церковь от государства, от пря-°ТВ вшяния на подрастающее поколение. Слиянию христианства 140 чесКой мудростью, казалось, был положен конец. С днтихристианская пропаганда имела своим результатом учинен-й александрийцами в декабре 363 г. погром христиан, в результа-Й которого были разграблены христианские храмы, мощи святых Т^5рошены и погиб арианский епископ Георгий. Были разрушены вЫ тиан(кие базилики также в Газе и Аскаломе. На это христиане в свою очередь ответили разгромом языческих святынь в Сирии.
Родственные боги. На протяжении двух лет Юлиан героически противостоял христианству, расползшемуся по империи и заметно укрепившему свое влияние при дворе и в армии. Открыто провозглашенная императором позиция не была ни наваждением, ни импульсивным действием. Это была глубокая и всесторонне продуманная политика. Несмотря на отсутствие настоящей школы, знакомство с произведениями древней философии и литературы, с памятниками культуры, прекрасными, несмотря на свою заброшенность, подвигло его выступить защитником этого уходящего мира. Юлиан ясно себе представлял, какими возможностями обладает его противник. Именно с христианством он связывал кровавый кошмар при императорском дворе, свидетелем которого стал еще в детстве. В этом он, возможно, ошибался, но что союз империи с христианством противоестественен и гибелен для всего, что было ему дорого, юноша понимал лучше других и в силу этого понимания стал настоящим языческим пророком.
Противопоставляя христианству почитание олимпийских богов, он, прекрасно осознавая отсутствие в мифах о них какой-либо нравственной силы, пошел по проторенному пути аллегорических толкований, открытому Эвгемером, и облагораживания богов, предпринятого еще Платоном (Геракл, к примеру, превращается у него в благородного защитника слабых). Поначалу Юлиан не чуждается и издевок над христианскими бреднями, поскольку и христианские писатели изображали греческую мифологию скоплением басен. Но постепенно он проникается мыслью о необходимости создания цел ь-°и религиозной доктрины на основе мифологических представле-ии всех народов империи, а не одних лишь греков.Истинным богом н объявляет Солнце; но не привычного Гелиоса, а некое обобщение божество, делающее ненужным почитание других небожителей.
фанным образом представления об иудейском едином боге, став-' Пде^ Также и хРистианским богом, и боге Юлиана, им противостоя-' в°сходят к одному источнику. И мы в состоянии его указать: это религия Эхнатона, оказавшая влияние как на иудеев, так и персов, у которых сформировался культ Митры, а к Юлиану с нечный бог пришел через митраизм с его отождествлением Митр^а Всепобеждающего Солнца. И нас не должно удивлять противост ние родственных по своим истокам идеологий, ибо наибольшую°Я троту обычно приобретает конфликт между религиями (или партц ями), имеющими общее происхождение и цели. Если империю и хрц стианство мог объединить компромисс, между религией Юлиана религией Христа нельзя было перебросить моста — точно так же как его не могло быть между митраизмом и христианством. Юлиан несправедлив, утверждая, что христианин неспособен быть не только хорошим подданным, но и просто отважным и честным человеком Но и христианство было несправедливо к Юлиану, называя Отступником человека, нащупывавшего пути к спасению империи.
Ритор и писатель. Юлиан вел борьбу с торжествующим христианством не только административными методами. В литературных трудах, почти полностью до нас дошедших, он талантливо развивал идеи своих учителей неоплатоников. Выступая в защиту греческой мифологии, он истолковывал ее как символическое учение, способное служить воспитанию. Для Юлиана «Илиада» и «Одиссея» обладали «боговдохновенностыо» Библии, а герои едва ли не были «святыми», с которых следует брать пример в жизни. Единственный раз Юлиан упрекнул Гомера — за то, что тот заставил Одиссея на острове Калипсо проливать слезы: «Терпеливость его хвалю, но слез не понимаю, ибо что пользы взирать на рыбообиль-ное море и плакать». В этой оценке — весь Юлиан. Ему в жизни пришлось немало претерпеть, но никогда он не жаловался на судьбу. В связи с новой концепцией мифологии Юлиан спорит и с Платоном, видевшим и в гомеровском описании богов их очернение. В трактате «Утешение Саллюстию» он возвеличивает Гомера за способность внушать почтение к богам. Давая аллегорические толкования гомеровским описаниям богов, Юлиан обнаруживает даже в его иронических пассажах стремление показать божественную благодать.
Используя традиционную для античности форму речи, Юлиан обращается к «царю Солнцу», и его страстное объяснение в давней привязанности к Гелиосу переходит в патетическую проповедь нео платонических идей. В дошедшем в отрывках сочинении «Про1*? христиан» Юлиан в отличие от Порфирия и других критиков хри стианства разбирает иудео-христианское учение без оскорбительных нападок на Иисуса, с позиций человека, верующего во вС^ека гущество и благостность божества. Но само признание чело богом, по его мнению, — не что иное, как проявление безбожия.
не может быть человеком, а человек богом». Возмущает Юли-и отход христианской церкви от кротости апостолов. Оценивая aHaoIIieH,ie ортодоксальной церкви к арианству, он подчеркивает, °Т апостолы убеждали колеблющихся, а не подвергали их пресле-чТраНиям. Так же, как и более ранний критик христианства Цельс, in пиан считал роковым отход галилеян от материнской иудаистс-
ой религии и религии греков и римлян, утверждая, что, перемет-* шИСЬ, они «от одних отстали, к другим не пристали».
*jle чуждался Юлиан и чистой литературы. В духе «Совета богов» Пукиана написан его сатирический памфлет «Пир, или сатурналии». На пир богов, происходящий где-то на Луне, один за другим прибывают новоявленные боги — Юлий Цезарь, Август, Тиберий, Клавдий и другие — вплоть до Константина. Силен, выступающий в роли придворного шута, характеризует каждого, не щадя никого. В самом жалком и смешном виде выведен Константин — поклонник роскоши и сладострастия. Над всеми возвышается бескорыстный Марк Аврелий, перед которым Юлиан благоговел. В другом сочинении («Похвала бороде») император представляет в критическом свете антиохийцев, ярых приверженцев христианства и в то же время радельников и распутников. Себя же он критикует за «небритую бороду, аскетизм, скромность».
Дошла до нас и переписка Юлиана. Его письма к частным лицам, послания к городам и даже целым народам — важнейший источник для воссоздания биографии этого удивительного человека, осмелившегося идти против течения. Потерпев поражение как политик, Юлиан завоевал себе место в истории как один из последних стойких защитников гибнущей античной культуры.
Даже внешне Юлиан резко отличался от всех, кто занимал до него императорский трон в Константинополе, людей грубых и невежественных. Отпущенная борода, простота одеяния, открытость в общении с людьми могли создать впечатление, что снова власть досталась философу. Юлиан и был мыслящим человеком, хотя и оставался на уровне своего века, когда научное знание срослось с магией иоккультизмом. Если его непосредственный предшественник Констанций, по словам Аммиана Марцеллина, «сочетал христианскую
еРУ, которую отличает цельность и простота, с бабьим суеверием», *° Философия антихристианина Юлиана была густо замешана на
истике адептов Гермеса Трисмегиста, Порфирия и Ямблиха. Пос-^ был лля него кумиром. Время, отведенное молитвам, Юли-До его вступления на престол тайно отдавал гаданиям по внут-ностям животных и астрологии, и каждую мелочь обыденной Пом Пытался истолковать как знамение судьбы. Так, когда воин, гавший ему сесть на коня, упал, Юлиан возликовал, военриняв случившееся как указание на падение того, кто поднял его'' высоту, т. е. Констанция. 1 а
И впоследствии, уже будучи владыкой всей империи, в стих - ных бедствиях он усматривал гнев богов (землетрясение в Henv лиме помешало ему восстановить храм Яхве). При принятии рет^ ний он руководствовался собственными предчувствиями и совет ! ми окружавших его толкователей сновидений. Но даже тен философии, легшая на Юлиана, возвысила его над всеми, в чьих руках в последнее столетие империи оказались судьбы Рима.