Римские каникулы

Бывают города большие и маленькие. Я - как это ни парадоксально - живу и в большом городе - в Москве, где моя учеба, работа, друзья, - и в маленьком, в 40 км от Москвы, где мой дом и мои близкие.

Жизнь в большом городе, а также жизнь «на два города» периодически доводит меня до смертельной усталости. Ты не можешь идти, дышать и, как следствие, думать, как ты. Ты должен все это делать, в каком-то извне задаваемом ритме. Как все вокруг. В метро, на больших улицах, в офисах и учреждениях - почти везде. Если отстаешь, тебя подгоняют. Поэтому под стук автобусных колес я ежедневно ломала голову: что могло бы сделать наш город менее жестоким?

Для ответа на этот вопрос мне даже пришлось устроить себе настоящие римские каникулы - 6 дней наедине с древним городом. И, если вы все еще думаете, что Москва приветливый город, я сейчас, с наивным возбуждением, присущим всем российским туристам, только что вернувшимся из Европы, буду вас переубеждать.

Ритм

Каждый большой город живет очень быстро. Причем ритм жизни задается какими-то вневременными вещами. Так, в Москве сосредоточено все, или почти все. Культура, наука, бизнес, образование, политика, торговля. Когда столько благ (или «благ», если угодно), концентрируется в одной точке пространства, коллапс неминуем. Все хотят сюда, добровольно стремятся в эту мясорубку.

Главное, что задает ритм жизни в Риме - это сам город, его лицо, так сказать.

Паломников в этой туристической Мекке столько, что первые пару дней путешествия сложно понять, существуют ли римляне. Желающие все успеть туристы, штурмующие Колизей, а потом собор святого Петра и иже с ними - в любой последовательности, всегда спешат. Но если не поддаваться общему ажиотажу, то замечаешь, что сам город дает много возможностей остановиться. Самые главные из них, без преувеличения - пицца и кофе.

В самом захудалом кафетерии там стоит 4-хгруппная кофемашина и варит хороший кофе. Кофе везде. Причем если вы произнесете «американский кофе», то, скорее всего, останетесь непонятыми: никто большими стаканами не пьет желудевый напиток. Запомните, что кофе - это 15 - 30 мл чистой энергии, и хорошо взвесьте все, заказывая двойной.

Так же обстоит дело и с пиццей - она вездесуща и пришла в наш мир, чтобы сделать его счастливей. Чтобы найти настоящую , надо, конечно, читать путеводители. А чтобы найти просто пиццу, надо поискать ее глазами вокруг себя. Почти на любой улице таятся 500 тысяч разновидностей пиццы: из разного теста, с разной начинкой, толстая, тонкая, круглая, квадратная. Не надо, как в родном мегаполисе, думать: где опять взять еды?! Просто протягиваешь руку, и через 4 минуты в твоей голове уже снова нет и мысли о еде. Еще протягиваешь руку, кофе - и сна тоже ни в одном глазу, срабатывает программа новый день .

Пицца и кофе есть даже в Ватикане, и обозначены такими же спокойными официальными табличками, как и выход, и туалет. Это последнее убедило меня в том, что Рим, хоть и жесток, как каждый столичный город, но все же куда менее жесток, чем Москва. Понятно, ни один нормальный человек не выдержит столько культурной культуры за один раз, сколько ее в Ватикане. Поэтому мы решили только глянуть на Сикстинскую капеллу и... Однако не тут-то было. Выяснилось, что для этого надо пройти почти через все ватиканские залы. А людей там столько же, сколько народу в московском метрополитене в час пик. Поэтому мы нечаянно как бы между делом поблагоговели перед n-ным количеством потолочных фресок, скрупулезно изучили - дцать старинных гобеленов, изображающих современные их авторам географические карты, мраморных скульптур, добрались до музея современного христианского искусства и отыскали там абстрактные скульптуры новгородских художников... А потом было головокружение от потолка Сикстинской капеллы, на котором нарисованы совершенные люди, которые дышат и трепещут. А потом мы вышли оттуда и поняли, что подавились Ватиканом. Но тут возникли кофе с пиццей, новый день , и - мы продолжили движение.

Дистанции и поверхности

В Риме выяснилась важная вещь: когда не спешишь, дистанций не замечаешь. А спешить нам было решительно некуда. Потому что во второй день пребывания там мы потеряли путеводитель. Вернее мы его психоаналитически забыли, любуясь панорамой Рима со смотровой площадки над площадью Попполо. Путеводитель в Риме - очень тяжелая ноша. Он вызывает невротическую реакцию непрерывного перелистывания-просматривания: прочтение любого текста оттуда не оставляет в голове ничего кроме винегрета из названий.

С этого момента наши маршруты складывались стихийно, а дистанции стали бесконечными. Потому как Рим похож на один большой музей - нельзя войти в такой музей и выйти из него, когда устанешь. Иногда только можно подсмотреть странную сцену. Бредешь тихонько под вечер, темно, запинаешься о неровности брусчатки. Вдруг впереди идущая женщина внезапно открывает какую-то дверь и исчезает за ней. В следующем доме еще мужчина исчезает. Они пришли домой. Они как-то украдкой возвращаются, как будто чтобы никто не увидел. Чтобы не нарушать музейную обстановку.

Так вот, этот музей, или город - каменный. Травка и деревца растут прямо из брусчатки. Или выносятся в кадках на балконы, улицы, крыши и так далее. Так что дерево может возникнуть где угодно. Вокруг дома со ставнями, стены старые, линялые. И непонятно, чем, к примеру, Пантеон с Колизеем лучше вот этой улицы или тех двух церквей. Совершенно не чувствуется разницы между «снаружи» и «внутри». Люди доверяют камням - все лежат, сидят, ходят босиком. Во время их плохой погоды, которая примерно как у нас сейчас - весенняя сырость, можно было встретить иностранцев в... вьетнамках. Вот идут по улице две тетки. Одна в пуховике, шапке и зимних сапогах. Другая в майке и вьетнамках. Они разговаривают. Так-то. Все могут найти общий язык в большом городе. (А в моем родном местечке человек во вьетнамках никогда не заговорил бы с собратом в шубе).

Атмосфера

Я тут хотела написать про римский воздух. Там воздух приносит издалека. Весь смог тут же сносит каким-то сладким ветром. Сладким и влажным. После наших мартовского озноба, тающего снега и синих нечувствительных носов, там мир становится сразу гораздо рельефней - проступают запахи города, индустриальной грязи, земли, мокрой одежды, еды. Но и их уносит сладкий ветер.

Запахи и возможность дышать, конечно, создают настроение. Но кроме них еще происходит нечто, что называют обычно атмосферой этого места. Так вот, атмосфера раздражающе благостная и расслабленная. Вот, например, мы случайно оказались свидетелями демонстрации лесбиянок. Вообще-то мы шли в еврейский квартал. И вдруг - очутились на дискотеке. На нас валила толпа теток с транспарантами клубничного цвета, они что-то орали, и с ними ехала дискотека. Они были против фашизма, насилия и вообще против. Никто почему-то никого не бил, не бросался бутылками, а стерегшие теток полицейские пританцовывали и смеялись.

Или вот еще. В Ватиканских залах висят таблички, призывающие отказаться от фотографирования. Но туристы, не в силах бороться с искушением унести хоть часть великолепия с собой, упрямо щелкают затворами «мыльниц». Каждому такому умнику вежливо и не менее 10 раз сообщается, что делать этого не стоит. И мне тоже сообщали. На всякий случай - уж очень призывно торчал у меня объектив из подмышки. А вот моему другу нет - пленочный фотоаппарат не категоризуется окружающими как фотоаппарат, хоть и щелкает громче всех.

...Также могу засвидетельствовать отсутствие усталости в этом месте. Усталости нет. У нас в метро, например, люди часто закрывают глаза, или отводят взгляды - пялиться на других, особенно в тесно набитом вагоне, не принято. Это то, что называют «визуальной усталостью». Пассажирам римской подземки подобное неведомо: там все внимательно и в подробностях изучают всех.

...Рим еще ассоциируется у меня с запахом ладана. Потому что там постоянно входишь и выходишь из церквей. Запах возникает раз по 10 на день. Мы все хотели попасть на концерт органной музыки. Но концерты нигде не шли. Зато мы стали свидетелем одного импровизированного концерта. В Трастевере - об этой церкви пишут во всех путеводителях - какой-то человек отделился от толпы туристов, сел за орган и сбацал что-то минут на 10. А потом обнял свою даму, и они ушли. Словом, все делают, что хотят. Разрешения ни у кого не спрашивают.