Римейки в 19 веке

Есть в Риме на площади Торре Арджентина одноименный театр – Театр Арджентина. Это один из известнейших и старейших театров столицы Италии. Но много ли мы о нем знаем? Как часто туристы, приехав в Рим идут на постановку именно сюда? А кто знает, что именно здесь впервые в жизни увидела свет опера «Севильский цирюльник» автор которой в этот момент…. А кто знает, чья кровь пролилась перед входом в театр? Но, впрочем, обо всем по порядку.

Площадь Торре Арджентина.... Попав сюда, вы, конечно, уже не удивитесь тому, что площадь представляет собой не ровную поверхность, а сплошные ямы и траншеи, из которых вырастают колонны, портики. Это место - археологическая зона. И вас, скорее всего, не удивит, что здесь, в первой четверти двадцатого века, были обнаружены остатки четырех храмов времен Римской республики, возведенных в честь военных побед. Названа площадь так в честь одной из башен, вот только находится она не там, где обычно хотят ее увидеть. Это не башня, которая возвышается над зоной раскопок, которая называется, кстати, Torre del Papito, а та, что включена сейчас в здание дворца Буркардо.

На ступенях театра Арджентино

Самым грандиозным, самым великолепным сооружением из подобных зданий в Риме на площади (тогда – это Марсово поле) был, театр Помпея, от которого сохранились только фрагменты. Говорят, он напоминал греческий театр в Митилене. Огромный полукруг мраморных кресел на открытом воздухе вмещал семнадцать тысяч зрителей, а за сценой были крытые колоннады и сады, где публика могла прогуливаться в антрактах. Удивительно, как великий полководец ухитрился построить постоянный театр во времена закона, запрещающего подобные действия. Но это факт. И стены этого театра частично дошли и до наших времен. Великий полководец сумел обойти закон, запрещавший строительство постоянных театров.

Хитрость Помпея заключалась в том, что во внешних дворах храмов драматические представления разрешались. Помпей утверждал, что оркестр и сцена - это просто внешний двор храмов, а зрительские трибуны - не что иное, как лестница, ведущая вверх, к их дверям. Сейчас обозрению доступен лишь небольшой фрагмент стены здания, в котором разыгралась одна из самых знаменитых римских трагедий – убийство Юлия Цезаря. Давайте вспомним, как и где это произошло.

Где Цезарь произнес свое знаменитое: «Et tu, Brute»?

Это случилось 15 марта 44 года. Всему виной, как сейчас считают – доверчивость Цезаря, даже его некоторая беспечность. Но, если вспомнить слова великого Цезаря о смерти, то удивляться не приходится. Ведь он считал, что лучшая смерть – внезапная. Это уже было незадолго до его смерти, буквально накануне. А до этого ему не раз приходилось повторять, что лучше умереть один раз, чем жить в постоянном ожидании смерти. Так он отвечал тем, кто советовал ему быть более осторожным и осмотрительным. Возможно, все было бы иначе, послушайся он советов и измени свое отношение к смерти. Но нет. Он даже не захотел прислушаться к словам своей жены, видевшей накануне вещий сон и попытавшейся уберечь его, несмотря на постоянные измены и на присутствие Клеопатры на вилле Цезаря, на западном берегу Тибра. А ведь услышь он свою жену…. Но как часто цезари слушают своих жен? А потому последним воспоминанием Цезаря, вышедшим из официальной резиденции Понтифика Максимуса на Форуме была картина народного веселья.

Это было время празднеств – мартовских ид. По этому случаю даже были приостановлены работы по строительству нового Сената. На него тоже бросил свой последний взгляд Цезарь, хотя сам этого еще и не знал. Он дошел до здания Курии Помпея, с театром которое разделяли только сады. Здесь, в Курии полукруглые ряды кресел поднимались ярусами, обращенные к апсиде, в которой стояла знаменитая статуя Помпея. Это был тот самый зал, в котором собирался Сенат. И именно здесь был убит Цезарь, у ног статуи Помпея. Именно здесь он произнес свое знаменитое: «Et tu, Brute?» (И ты, Брут?), которое историки то опровергают, то вновь восстанавливают в своих правах. Но даже это сейчас для нас не важно, ведь наша задача понять, где же это произошло. Где сегодня можно увидеть место убийства великого Цезаря?

При поверхностном осмотре местности, конечно, мы ничего не заметим. Однако, если обследовать живописные улочки позади театра Арджентина, можно найти маленькую заброшенную площадь, где многоквартирные дома, мастерские и офисы четко следуют изгибу зрительного зала; и это место называется Пьяцца Гроттапинта. Так вот, если эта площадь воспроизводит кривизну театра Помпея, то Курия тогда должна простираться к Ларго Арджентина. И получается, что ближайшим местом к убийству Цезаря было то пространство, которое сегодня занимает театр Арджентина, точнее место, где лежит тротуар перед ним. И даже возможно, под ступенями, ведущими в здание.

Главный драматический театр Рима

Но театр Арджентина знаменит не поэтому. Он был открыт гораздо позже, чем убийство Цезаря, а именно в 1732 году, в январе. С тех пор – это один из самых известных театров Рима. Именно на его сцене долгое время шли премьеры многих знаменитых итальянских опер. Кстати, удивительно, но факт – в Риме долгое время не было оперного театра. И Арджентина до 1928 года, исполняла роль театра именно такой направленности. И только когда опера перешла на постоянное место жительства в театр Костанци, переделанный, разумеется, Арджентина превратилась в главный драматический театр Рима.

Да, все-таки магия места – не пустой звук. Ведь долгое время в Риме не строили постоянных театров. Объясняется это тем, что римляне оставались людьми с невысоким интеллектом, хотя они почти все были грамотными. Первый каменный театр в Риме появился только в середине I в. до н. э., когда культурный уровень его жителей значительно поднялся, а аристократы-консерваторы утратили былую мощь. Театр был построен на Марсовом поле на средства знаменитого полководца и крупного государственного деятеля Гнея Помпея и назывался его именем. Но все когда-нибудь кончается. Так произошло и с римской оперой. И она, наконец, получила свое отдельное место жительства.

Римейк от Россини

Но все-таки, самые интересные события происходили в Арджентине в те времена, когда на его сцене ставили оперы. И римейки. Например, «Севильский цирюльник» Д. Россини – это не оригинальная постановка, а новое прочтение Бомарше. Ведь до него это произведение осмысливали многие композиторы и тягаться с ними было не только глупо, но и опасно. Даже больше опасно. Ведь признанные гении редко соглашаются делить свою славу с кем бы то ни было. Так произошло и с Россини вместе с его детищем, которое сегодня звучит на многих сценах и продолжает покорять все новые и новые поколения своей музыкой. Но тогда, в 1816 году, на премьере, все было иначе.

Все началось с того, что в 1815 году Джоаккино приехал работать в Рим. И хотя он должен был только лишь помочь при постановке«Турка в Италии» в театре «Балле», ему тогда же почти сразу предложили написать оперу и он, конечно, согласился. Но пришлось спешить. Хотя это не было неприятностью для Россини, ведь он привык и сам работать в напряженном ритме. И качество музыки, если так можно выразиться, при этом ничуть не страдало. Более того, он только и мог так работать. Он никогда не корпел над своими произведениями, не вымучивал строки. Он писал легко, быстро, красиво и вдохновенно и искренне не понимал тех композиторов, которые говорили, что то или иное сочинение ими выстрадано. Подобные муки творчества были неведомы итальянскому дарованию. Кроме этих сложностей всегда была и еще одна загвоздка – уже написанное либретто. Но поделать с этим было ничего нельзя. Содержание оперы, как и будущий автор текста, выбирались импресарио. И это было правилом, законом. Именно в таких условиях начал работать Россини в Риме.

Несмотря на то, что он был хорошо известен миру как автор нескольких удачных постановок, в столице Италии ему сначала не очень везло – опера для театра «Балле» получалась громоздкой, неуклюжей. Может, это от того, что либретто писал к ней начинающий поэт, не имеющий опыта в этом жанре? Однако вскоре обстоятельства изменились, и Россини заключил контракт с сиятельным герцогом Франческо Сфорца-Чезарини. Именно он предложил работать Джоаккино на театр «Ди Toppe Арджентина», импресарио которого он и являлся. Скорее всего, Франческо Сфорца-Чезарини принадлежал к той семье Сфорца Чезарини, которая в 1732 году и построила сам театр. (конечно, строили не они, но спонсорами проекта для архитектора Джероламо Теодоли стала эта семья).

И вот Россини предложили написать оперу для этого театра. Для него такое предложение было очень лестным, ведь это означало, что ему доверяли, что он знаменит. А все потому, что ему предложили написать оперу к карнавальному сезону. А именно к этому времени каждый театр старался заручиться самыми веселыми, самыми лучшими произведениями. Однако эйфория быстро уступила место осторожности, а потом и вовсе полному провалу. Как же так получилось? Ведь Россини даже сам выбрал сюжет (но автора либретто выбрал все-таки сам Чезарини). Ведь сегодня мы не перестаем восхищаться пламенным, вдохновенным шедевром молодого гения. Что произошло тогда?

Per aspera ad astra

Да, собственно, ничего страшного не произошло. И провал был не провалом, а всего лишь обычной акцией со стороны его противников. Ведь в Риме уже был свой гений. Более того, он уже писал оперу на сюжет, который уже был озвучен однажды достопочтенным маэстро Паизиелло. Музыкальные круги Рима буквально кипели от негодования, ярости, и в то же время от любопытства. Вскоре город облетела весть, что молодой композитор якобы написал Паизиелло письмо, в котором извинялся перед маститым автором за то, что осмелился взяться за сюжет, получивший столь блистательное музыкальное воплощение у этого уважаемого мастера. Надо сказать, что правда здесь смешалась с вымыслом.

Вымысел в том, что Россини нисколько не угнетал себя мыслью о том, что сюжет он берет не новый. «И что, – говорил он, – в мире столько уже было «Альцест» или «Орфеев»?». Конечно, он был прав, ведь каждый автор по-новому переосмысливает сюжет и дает свою трактовку происходящему. Так произошло и с «Севильским цирюльником» Бомарше. Его ставили до Россини, переписывали и после. Кстати, Россини этим ничуть не был обеспокоен. «Пусть пишут, я их благословляю» - говорил он. Но великодушными могут быть не все. Так и Паизиелло. Он не смог простить молодому выскочке его успеха. И хотя бы на премьере он смог освистать его.

Да, написать оперу за три недели - это мог не каждый. Но Россини был гением. Кстати, Стербини тоже показал себя в тот раз с самой лучшей стороны. Он тоже работал в спешке. Сочинять начал только 16 января, а премьера была назначена на 5 февраля. А у Россини было и того меньше времени. Более того, он успевал еще и жить. Посто жить со всеми радостями, праздниками и прочими удовольствиями. Но этот дуэт дал свои результаты. И какие результаты!

Опера, правда, была показана не 5 февраля, а 20-го, но это не имело отношения к авторам, это было не их виной. Кстати, о письме Россини к Паизиелло. Оно было и его не было одновременно. Перед самой премьерой Россини, глядя на те страсти, которые кипели вокруг его произведения, вместе со Стербини поместили перед либретто «Обращение к публике», которое должно было хоть как-то смягчить ожидаемые враждебные выпады со стороны своих недругов, а также приверженцев Паизиелло. Однако, это не помогло. Что могло остановить людей, которые пришли в театр с намерением провалить оперу? Ничего. И именно это и произошло. А противников набралось в тот вечер немало: приверженцы Паизиелло, и враги Россини, и просто нанятые ими клакеры. Да еще импресарио театра «Балле» пожаловал. И вовсе не затем, чтобы справедливо оценить постановку.

После ужасного провала, Джоаккино ушел домой «с видом самого равнодушного зрителя», хотя в душе его бушевал огонь. Но он нашел в себе силы сдержаться. Более того, придя домой, он лег спать как ни в чем не бывало.

Это одна версия. По другой, он не смог досидеть до конца оперы и ушел домой расстроенный. А по третьей, после представления завязалась ссора между Россини и зрителями. И говорят, Россини так их разозлил, что они бежали за ним по улицам еще долго.

Но надо было знать Россини, чтобы решить, будто бы это могло уничтожить великого мастера! Он и сам был отличным критиком и знал о недостатках лучше остальных. В его опере недостатков не было и это было известно ему лучше чем кому бы то ни было. Были мелкие недочеты. Но он их убрал на следующий же день после провала. Правда, он не пошел в театр во второй вечер, чтобы избавить себя от оскорблений. Вот здесь-то он и совершил ошибку. На второй вечер зал рукоплескал стоя. Это был триумф! «Да здравствует синьор маэстро Россини!» раздавалось после этого не один вечер в театре. «Севильский цирюльник» быстро покорил всю Европу. Проходят столетия, а опера продолжает жить. Произведение пользуется немеркнущей популярностью, оставаясь близким и понятным во все времена.

Вот такие страсти порой кипят на сценах известных театров мира.