Между Римом и небом

Отправляйтесь из Рима по виа Тускулана. Миновав Фраскати, держитесь направления... вверх. То есть к небу. Когда старый парк расступится и на фоне неба кроме дворца не останется ничего, считайте, приехали: вершина Тускуланского холма достигнута. Паркуйтесь. Входите во дворец. Идите быстро вперед, насквозь, не отвлекаясь ни на замечательные архитектурные подробности, ни на роскошные художественные детали. А на балконе поймете почему. Рим! Он внизу. Где блещет купол Святою Петра. И нет над вами другой реальности, кроме небесной. Над вами и над Римом.

Распахнутые небеса

Вопль восторга. Сколько их, включая свой собственный, уже выслушал господин Рампф? Он знает: вопль восторга, как вариант крика души, не нуждается в переводе. Он знает: в данном случае душа кричит оттого, что беспредельно изумлена, и ей хорошо, и такого хорошо она не ожидала. Господин Рампф знает, сколько нужно выждать, чтобы восторг утих настолько, чтобы можно было рассказать. А рассказать есть о чем. Итак, Villa Grazioli* охраняется государством. Это памятник культуры. Четыре века культуры. Но это не музей, а отель, вернее, отель-музей, где, кстати, можно поселиться. А господин Рампф - директор. Так все-таки директор музея или отеля? Он директор музея, в стенах которого можно пожить с комфортом класса люкс. Он и директор отеля, где музейные сокровища живут бок о бок с гостями. Где повседневные бытовые ритуалы освящаются категориями пространства и времени. Где осязаема бесконечность. Где...

В Риме - а мы всего в пятнадцати минутах от Рима - и в его окрестностях нет отелей, подобных вилле Грациоли, - ни по возрасту, ни по культурной ценности , — изысканно констатирует господин Рампф. И вслед за этим показывает, как распахиваются небеса.

Не пугайтесь. Они действительно распахиваются в Stanza del Pergolato, гостиной с выходом на балкон. И запрокинувшему голову действительно открываются необъятные небеса. А фреска на потолке позволяет заглянуть за небесные пределы. Поверьте, разглядывать там есть что. Там мечутся ласточки. Там пухлые ангелы резвятся в облаках. Там снуют потрясающие радужнокры-лые существа.

И если заскучаете во время концерта классической музыки - а их устраивают именно в этой гостиной, под сенью распахнутых небес, — чем заняться найдется: вверху небесная толща, открытая до седьмого неба. Внизу - перспектива бескрайнего Рима. И купол собора Святого Петра.

ВЕК XVI: небесный покой

Наш любимый сын Антонио Карафа, кардинал-диакон, построил виллу на Тускуланском холме, дабы восстанавливать силы, постоянно расходуемые во благо Церкви. Не в поисках праздных утех, но ради обретения небесного покоя воздвиг он эту часовню Иоанна Крестителя . Подписано: Папа Григорий XIII . Датировано 1580 годом. Кардинал Карафа, закладывая часовню, не догадывался, что грядущие века ее разрушат. Но высеченные в алтаре слова папского посвящения переживут века и будут благословлять и настраивать на возвышенный лад путешественников аж XXI века. Высеченное в мраморе послание из XVI века можно прочитать у стойки reception отеля. Получив ключ, расписавшись, набрав кипу проспектов о тавернах Фраскати и окрестных гольф-полях, о маршрутах такси и множестве способов добраться до Рима, прихватив буклет с комментариями к меню легендарного гостиничного ресторана, листаю один из них и натыкаюсь вновь на перевод с латинского: ради обретения небесного покоя . Именно так Именно небесного покоя не хватает современному гражданину мира. Наконец обрести поистине небесный покой в вечном городе, в Риме, в никогда не спящей столице мира.

Гость уже прошелся по парку (пусть по короткому пути — от парковки к парадному крыльцу). Уже надышался свежестью пиний. Уже очаровался цветами и пальмами. Уже пленился куполом Святого Петра. Гость потрясен. Гость настроился на возвышенный лад.

Ну, и где же алтарь? Ах, в нише, справа от конторки портье...

Век XXI. Возвышенное и земное. Два в одном. Очень современно. А вот двери и ставни просьба руками не трогать. Они, пусть облупленные, но подлинные и драгоценные - XVI век!

BEК XVII: Чампелли, Карраччи и другие

Карраччи или не Карраччи? Чампелли или все еще не Чампелли? Бродят по гостинице дамы и господа с запрокинутыми головами. Они постигают. Они смотрят во все глаза. На то самое изобразительное искусство XVII века, которое в XVIII веке сопроводил похвалой путешествующий маркиз де Сад: Эта вилла мне показалась самой элегантной во Фраскати. Здесь можно любоваться фресками и различными арабесками. Благодаря игре света и теней они выглядят так правдоподобно, что хочется их потрогать . Потрогать хочется всем. Но как? Гости ведут тихие и благопристойные беседы и сами себе нравятся.

Чампелли! В Stanza della Virtu - салоне Добродетели. Именно на его потолке художник Агостино Чампелли (1565—1630) воспел в присущем времени аллегорическом жанре неисчислимые достоинства заказчика - кардинала Аквавивы. Тут и Пегас — символ общественного признания. И две импозантные дамы, восседающие на одном троне . Одна — с рогом изобилия — прославляет хозяйское великодушие. Другая — благородную сдержанность. Аллегорий хозяйских достоинств столько, что голова закружится разглядывать.

А вот это точно Карраччи! Так хочется всем. Но сам ли это Аннибале Карраччи (1560—1609) или его ученик - вот в чем вопрос. Пусть ученые к единому мнению так еще и не пришли, но по потолку Stanza di Eliseo несется, как живой, Илья Пророк в колеснице с горящими колесами. Так пусть будет Карраччи!

ВЕК XVIII: галерея Паннини

Синьора Европа - аристократка — держит в руках корону, в подтверждение своего благородного происхождения, и в одеждах ее прячутся кисти и книги, ибо эта благородная дама качала колыбель наук и искусств. Синьора Азия несет нам чашу с курящимися благовониями, и за нею бредет верблюд. Синьора Африка - темнокожая красавица с лицом королевы Сабы. Америка! Одна из первых аллегорий континента, открытого всего два века назад. Не успели открыть, как в искусство пришел диксиленд: красотка изображена в индейском оперении из бело-красно-синих, то есть патриотических, перьев. А где же Австралия? Ее нет. Джованни Паоло Паннини (1691—1765), яркий представитель римской школы архитектурного пейзажа, как сын своего времени, о существовании Австралии ничего не знал, ведь ее еще не открыли , — объясняет господин Рампф. Но, поверьте, и без Австралии здесь есть на что посмотреть. Лоджия длиной всего 18,8 м выглядит огромным пространством - за счет оптических живописных эффектов (например, нарисованных ниш), удлиняющих, расширяющих, множащих пространство. А может, из-за множества живописных перспектив и сюжетов, богатых подробностями? Их можно разглядывать бесконечно: и четыре времени года (розовый купидон со снежком в руке - абсолютная редкость!) И аллегории времени: ночь (спящий ребенок), день, месяц, год. И аллегории космоса: Солнце, Луна, звезды. И четыре элемента Вселенной (огонь, вода, земля, воздух). Не считая ваз с цветами, корзин с фруктами, птичек, раковин, летучих мышей, сфинксов, детей и купидонов, рогов изобилия и курящихся курильниц с благовониями. Мало этого - в прилегающих к лоджии миниатюрных залах (Stanze della Creazione) Паннини сотворяет уже все сотворенное в Великие Дни творения: и Землю, и Солнце, и звезды, и зверей. И человека - обнародованным еще в Сикстинской капелле способом.

ВЕК XX: варварство и надежда

О XIX веке надо упомянуть только потому, что это палаццо в 1870 году перешло во владение семейства Грациоли. И становится известным как вилла Грациоли. Отсюда и название самого отеля. Хотя в XX веке хозяин сменился.

В 1944 году фельдмаршал Кессельринг приговорил виллу Грациоли к высшей мере, превратив в свой штаб. Авиация союзников, не бомбившая Рим, открытый город, отводила душу на его предместьях. Почему уцелела вилла Грациоли? Это было чудо. Или же приравненная к чуду ошибка.

Синьор Рампф ведет в Stanza del Pergolato — помните, ту самую гостиную с балконом на Рим, — откуда и начинаются всеобщие восторги. Этот смежный с балконной зал маэстро Чампелли посвятил ночи. Она действительно черна как ночь. Как аспид. Как черный квадрат. Но аллегории ночи, принадлежащей кисти Чампелли нет. Она смыта. И это тоже аллегория.

Во время войны здесь проживали те, кого бомбежка лишила крова. Здесь они готовили еду, стирали и сушили белье, драгоценным наборным паркетом топили буржуйки... Разоренное здание долго стояло заброшенным. Крыша провалилась. И дожди смыли фрески , — господин Рампф — бесстрастный комментатор. Кромешная ночь на месте фресок Чампелли говорит сама за себя.

А вот победители ночи: синьор и синьора Черибелли. Карло Черибелли, владелец строительного бизнеса и финансист, вложил в дело спасения виллы 15 миллионов марок (это примерно 8 миллионов евро). И недавно старая вилла превратилась в отель - самый юный в семействе Relais - Chateaux. Думаю, у этих владельцев дойдут руки и до фресок Когда-нибудь ночь перестанет быть кромешной тьмой.

ВЕК XXI: свадьба

Андреа Бочелли. Всемирно известный слепой певец. Небесный голос. Он пел здесь. Всем казалось: он видит! Видит то, что не видим мы, особым внутренним зрением посвященного, соединяющим века.

Сюда приезжают на праздничный ужин. Хозяева виллы Грациоли всегда славились хлебосольством - и кардинал Аквавива, и семейство Монтальто, и кардинал Карафа, и семейство Одескальчи. Маурицио Морбиделли, шеф ресторана Villa Grazioli, угощает от имени каждого из былых владельцев и по поручению каждого из них. От кардинала Аквавива - нежнейшие цветы цуккини, жареные и хрустящие, и рыбные равиоли (со спиголой) под помидорной шубой. Семейство Монтальто угощает ягнятиной, запеченной с артишоками и мятой. Семейство Одескальчи преподносит лазанью с белым грибами под соусом из пармезана. А кардинал Карафа потчует настолько простым ризотто со спаржей и трюфелями, что оно становится незабываемым. Вино на столах - дар Фраскати. А вот женьшеневое мороженое - это уже изобретение нынешнего повара.

Пока мы сидим в ресторане, хозяйка, синьора Черибелли, срезает цветы. Вносит в гостиную и складывает их охапками под фресками. А потом охапки превращает в изысканные букеты. Ведь завтра свадьба!

Свадьбу будут праздновать на вилле Грациоли. Над собором Святого Петра. Между Римом и небом. Чтобы брак свершился на небесах.