Мой Рим. Из чего состоит Вечность?

Впервые оказаться в городе, известном по рассказам, книгам и путеводителям, страшно. Страшно разочароваться, страшно не увидеть того, что ценят уважаемые тобой люди, страшно оказаться нечувствительным и непонятливым. И тем страшнее, чем богаче история города и чем она неоднозначнее.

Рим. Помню свое почти детское удивление, когда автобус уже под покровом ночи вез нас от аэропорта до гостиницы. «Здесь живут люди!». Да, в окнах домов горел свет, были видны силуэты, по улицам под накрапывающим дождем спешили прохожие. А ведь только что, едва автобус въехал в черту города, на пути встал темный Колизей. Тот самый, да. Все это кружило голову и не давало уснуть. Скорей, скорей из отеля навстречу Истории.

Ночь отсекает лишнее и приближает дыхание прошедших (и каких!) веков. На стенах зданий таблички «четвертый век… пятый…» - невероятно. Идешь по улице, а на одном уровне с ней - крыша потемневшей церкви, плод очередных раскопок. И такие чудеса - вперемешку с темными витринами, а на витринах - туфельки и босоножки неземной красоты. И галстуки, галстуки. И перчатки немыслимых сочных цветов.

Девушка-турист кружит вокруг статуй и слепит их вспышками. Ребенок мой внимателен и сосредоточен: «Мама, у них глаза как живые, даже страшно». Молодой священник, пересекающий по диагонали пустынную площадь, кажется персонажем снимающегося фильма. (А вот пожилые веселые монашки с рюкзаками за спинами и в удобных кедах, которых мы встретим попозже, покажутся настолько реальными, настолько уместными, что прочно займут свое место на картине моего Рима).

Среди каменного молчания есть теплые, живые огоньки. Это рестораны. Часто небольшие, уютные, со своим домашним вином, от которого постепенно начинают слипаться глаза… А публика везде разная. Где-то тихая, почти интимная, атмосфера едва нарушается деликатным звоном приборов. В других ресторанах ножи и вилки полноправно участвуют в шуме, который не стихает ни на минуту.

Утро следующего дня украшает римское небо чистой бирюзой, которая приятно контрастирует с теплыми оттенками домов - от темно-бежевого до рыже-красного. Торговцы выносят лотки с фруктами, утреннюю тишь разрывают первые редкие звуки моторчиков мопедов.

Галстуки, перчатки, сумки и босоножки ничуть не утратили своих цветов, а стали еще ярче и привлекательней.

Хороший турист - ранняя пташка, у которой есть цель и право на отступление от задуманного плана. Увидели по пути открытую для посещения церковь - обязательно зайдите. Во-первых, у каждой церкви своя аура, потрясающая отделка и история. Во-вторых, церкви имеют обыкновение работать каждая по своему графику. Поэтому «открыто» равно «удача». Все римские церкви за неделю туристу не обойти, но побыть гурманами - попробовать кусочек-другой на вкус мы ведь можем? С чувством, не спеша рассмотреть несколько соборов, на годы вперед пополнив шкатулку, из которой будем черпать воспоминания, краски, образы. В первый момент интерьеры ошеломляют своей пышностью, и лишь немного погодя начинаешь видеть красоту отдельных элементов... Это как в музыке: сначала мощное форте всем оркестром, а потом соло отдельных инструментов, постепенно сплетающиеся в общий концерт.

К счастью туристов, основные достопримечательности расположены очень кучно, до них легко добираться пешком. Поверьте, это действительно счастье. Если в Париже, например, всегда можно нырнуть в подземку, благо там станции на каждом перекрестке, то римское метро для экскурсанта вещь неудобная. Причина относительной неразвитости этого вида транспорта лежит буквально под ногами. Строительство осложняется тем, что работать приходится почти ювелирно – культурный слой богат и до сих пор не изучен окончательно. Ведь речь идет не только о том, что страна недосчитается объекта национального достояния. Прикладной смысл этой идеи очевиден - законы требуют запротоколировать находку и решить судьбу каждого предмета. Можно ли определить вещь в музей и в какой именно, или следует оставить на месте обнаружения? Так появился подземный переход на одной из линий метро, где за стеклом хранятся фрагменты раскопок, части колонн и ордеров, кладки стен.

Но на поверхности, по живым улицам, гулять намного интереснее. Ведь не увидеть хотя бы основные достопримечательности - Испанскую лестницу с «Лодочкой» у ее основания, фонтаны Бернини, воспетые Брауном, Пантеон, собор Святого Петра и многое другое - значит, расписаться в собственной туристической непригодности.

Когда впечатления, звуки, запахи, статуи, памятники, здания, фонтаны сливаются в пестрое тутти-фрутти, пора остановиться и дать сознанию минуту покоя. Сознанию и, конечно же, усталым ногам. Устроимся в ресторане, отдохнем, а заодно воздадим должное итальянской кухне. Свежевыжатый сок со льдом, паста, которую итальянские повара не мыслят себе без соуса, или лазанья. И, разумеется, пицца. Пиццу можно есть каждый день - нисколько не надоедает. Секрет в удачной формуле: нагулянный честным трудом аппетит туриста плюс новые ингредиенты, украшающие тесто, умноженные на особую атмосферу города.

Слияние настоящего и прошлого происходит под мурлыкание официантами незатейливых, но мелодичных, песенок (если на итальянца нападает voglia di cantare (желание петь), он поет, не обращая никакого внимания на окружающих). Что еще надо для счастья, когда с легкостью переходишь от созерцания вечных ценностей к простым, но не менее приятным радостям? Лечь на берегу Тибра и смотреть в небо, лениво провожая взглядом редкие уплывающие облака. Устроиться в парке виллы Боргезе, где среди статуй бегают дети, отдыхают, лежа на травке, взрослые и играют в петанк старики... О, Байрон со спутницей-совой, когда-то эти старики были такими же молодыми и беспечными, как нынешние мальчишки. И лишь забавных черных птичек не обманут ни молодые, ни старые - желтоклювики держатся на безопасном расстоянии.

Люди и города - не так уж мы и отличаемся пред лицом тысячелетий. Наш симбиоз рождает Историю, дает ей жизнь в будущем. И именно люди не дают превратиться городам окончательно в музеи. Жизнь человеческая – мгновенье по сравнению со столпами цивилизации, но из этих мгновений сплетена сама Вечность.