Хор статуй

Говорящие статуи Рима известны не принадлежностью к произведениям великих скульпторов Ренессанса, не тем, что или кого они изображают, но исключительно историей, развернувшейся в буквальном смысле у их пьедесталов. Сама их принадлежность оставалась спорной вплоть до Нового времени, да и сейчас во многом неоднозначна. Самая знаменитая из говорящих статуй — статуя Пасквино.

Карикатуры, эпиграммы, открытые письма, которые римляне видели каждое утро на пьедестале скульптуры, — вот что сделало статую говорящей, точнее, заставило город говорить через Пасквино. Нрав города был едкий, народное творчество породило новый жанр, который мы называем уже в честь статуи: пасквиль.

Одни говорят, что ее нашли при строительстве дороги, другие полагают, что статуя (вернее, ее обломок) издревле присутствовала на римских улицах. Как бы то ни было, в 1501 году кардинал Караффа распорядился поставить произведение на углу своего палаццо, и с этого времени начинается ее участие в общественной жизни Рима.

Характерно, что даже в шестнадцатом и семнадцатом веках итальянцы плохо ощущали свою связь с великим прошлым Римской империи. Собственно, все Возрождение можно представить себе как попытки людей, выбравшихся на ощупь из темных веков, объяснить и актуализировать артефакты истории, лежащие под ногами, возвышающиеся обломками стен, скрытые в пергаментных свитках. Так, происхождение уличных статуй античных времен было загадкой, люди украшали ими площади и стены, совершенно не задумываясь о значении и сюжете скульптуры. Пасквино получил свое имя, как принято считать, от некоего человека, не то учителя, не то цирюльника, жившего через площадь напротив. А вскоре и сама площадь становится пьяцца Пасквино. Лишь в восемнадцатом веке установилось мнение, что композиция иллюстрирует сцену из «Илиады» — это Менелай, несущий тело Патрокла.

Конечно, скульптура, скорее всего, осталась бы безымянной, а имя скромного учителя не стало бы нарицательным, если бы волею случая пьедестал Пасквино не стал ареной политической полемики и народного самиздата.

В то время, время создания абсолютистских государств, папская власть вновь получает весьма значимое место в католическом мире и папа превращается в крупную политическую фигуру. Одновременно в Ватикане практически стираются грани между светской жизнью и религиозной; образ жизни пап и кардиналов явно не имеет ничего общего с представлениями о благопристойности и нестяжательстве священнослужителей.

Естественно, римлян, находящихся непосредственно под папской юрисдикцией, такая ситуация раздражала и волновала. Сильное снижение роли Италии на мировой арене совпало с падением демократизма городской жизни, столь присущего классическому Ренессансу. Идеал гуманизма, в общем, понятный всякому образованному итальянцу, сменился выхолощенным «Придворным» Кастильоне, а городской нобилитет уступил место олигархии, пусть ее представители и считались епископами и кардиналами.

Может быть, статуя Пасквино изначально использовалась как своего рода стенд для объявлений, и уж точно там когда-то появлялись чисто лирические стихи или любовные воззвания. Но однажды во время выборов папы пьедестал превратился в площадку для политической агитации.

Место было людное, а подобный тип общения (или же публицистики) быстро стал популярным. Тем более что из-за анонимности авторов воззвания критика, приклеенная ночью к подножию скульптуры, воспринималась как глас народа. Интересно, что подавляющее большинство посланий были написаны не на латыни, а на все еще считавшемся низменным романском диалекте.

Не все, однако, авторы «пасквинатов» были безымянны. На волне римского самиздата поднялся журналист Пьетро Аретино.

Выскочка незнатного происхождения, малообразованный провинциал, он сделал быструю карьеру, сочетая талант писателя и публициста с бесцеремонностью и скандальностью манеры письма. Тем не менее никто не смог поймать его на лжи и подтасовках.

Годы, когда пьедестал Пасквино регулярно обновляли обличения папы Адриана VI и его придворных пера Аретино, закрепили новую форму общественных дискуссий, а сам Пьетро сформировал не только жанр пасквиля, но и во многом современную журналистику как таковую. Первопроходец в «желтой» журналистике и в искусствоведении, глас плебса и друг Тициана, он был одним из первых литераторов, который не искал покровительства вельмож или меценатов, хотя и не брезговал помочь тем или иным из них за некоторую сумму.

Впрочем, для Аретино уличная сатира была лишь эпизодом в творческой биографии; вскоре он примет участие в создании первого порнографического «комикса» — «Сладострастных сонетов» с рисунками ученика Рафаэля Джулио Романо, а в конце жизни удостоится чести писать жития святых.

Между тем властям Рима не нравилось, что анонимные сатирики продолжают остроумствовать и после предвыборных дебатов, и вообще по любому поводу. Один из пап даже подумывал выкинуть Пасквино в Тибр (нет статуи — нет проблемы), но ограничились тем, что приставили к достопримечательности круглосуточную стражу.

Может быть, что папа и его свита были столь напуганы, поскольку, в то время как они сами вследствие политического обмирщения утратили власть над сердцами и умами своих прихожан и граждан, люди, воспитанные на идеалах гуманизма, вновь показали, на что способна мощь живого слова. Фактически для римлян говорящие статуи представляли собой некий прото-Интернет, который не дано было заглушить ни кесарю, ни церкви.

Не смог этого сделать и Муссолини, в правление которого Пасквино «проснулся» впервые за десятилетия.

А что произошло, когда Пасквино заставили замолчать, приставив стражника? Тогда, как по волшебству, заговорили другие статуи.

Одна из них, как полагают некоторые, даже работы Микеланджело.

Носильщик. Большинство искусствоведов все же придерживаются версии авторства малоизвестного Якопо дель Конте. Первоначально фонтан располагался на Виа-дель-Корсо.

Именно Носильщику принадлежит известнейший короткий пасквиль: «Что не смогли довершить варвары, довершил Барберини». Папа Урбан VIII, в миру Барберини, считал себя покровителем искусств, однако римляне были недовольны использованием бронзы Пантеона для балдахина собора Святого Петра.

К слову, именно в правление и с подачи Барберини осудили Галилея.

Остальные скульптуры пришли из античности, а ассоциации, давшие им имя и образ, порой еще причудливее, чем в случае Пасквино.

Марфорио — имя, данное изображению речного бога у подножия Капитолия. Статуя «заговорила» вскоре после мер по охране Пасквино, а когда ситуация сменилась, между ними возникла «переписка».

Эта статуя изображала в древности отдыхающего силена, существо, напоминающее греческих сатиров. Впрочем, силен со временем приобрел чужую голову, и римляне стали звать его Иль Баббуино за характерную внешность.

Статуя дала имя улице, которую в то время населяли преимущественно выходцы из других земель Италии, и пасквили, украшавшие подножие Бабуина, часто высмеивали римлян.

Гигантский бюст Мадам Лукреции украшает площадь Святого Марка. Бывшая жрица богини Исиды.

Аббат Луиджи — бывшая статуя римского чиновника. Ее голова была утеряна и сменялась несколько раз, как меняла местоположение и сама статуя.

В двадцатом веке ее установили рядом с церковью Сант-Андреа-делла-Валле, и эпиграммы у ее подножья сменила эпитафия:

Я был гражданином Древнего Рима,

Теперь все зовут меня аббат Луиджи.

Вместе с Марфорио и Пасквино

Я снискал вечную славу в городской сатире.

Я перенес оскорбления, унижения и забвение,

Но здесь, в новой жизни, я, наконец, в безопасности.